— Нет! — вскричала она, пытаясь остановить и его, и себя. Она отвела взгляд и отняла у него свои руки.
— Виктория…
— Перестань. — Она всхлипнула и уставилась в окно. — Тебе не понять меня.
— Тогда скажи мне, что я должен знать. Скажи, что я должен сделать, чтобы ты была счастлива.
— Неужели ты не понимаешь? Ты не можешь сделать меня счастливой!
Роберт вздрогнул. Ее слова ранили его гораздо больнее, чем он ожидал.
— Потрудись объясниться, — сдержанно промолвил он.
Она невесело рассмеялась.
— Ты подарил мне луну, Роберт. Да нет, ты сделал даже больше. Ты поднял меня на небо и усадил прямо посреди серебристой лунной равнины. — Виктория уже не замечала катящихся по щекам слез. — А потом я упала с луны вниз. И мне было очень больно, когда я ударилась о землю. И я не хочу, чтобы подобное повторилось еще раз.
— Этого больше не повторится. Я стал старше и мудрее. Мы оба повзрослели и поумнели.
— Но разве ты не понял? Это случилось уже дважды.
— Дважды? — растерянно повторил он, думая о том, что ему придется сейчас услышать нечто не очень для себя приятное.
— Тогда, у Холлингвудов, помнишь? — продолжала она спокойным, бесстрастным тоном. — Ты предложил мне стать твоей…
— Не говори этого, — оборвал он ее.
— Не говорить чего? Тебя смущает слово «любовница»? С каких это пор ты стал таким щепетильным в выражениях?
Кровь отхлынула от его лица.
— Я и не знал, что ты такая злопамятная.
— Я не злопамятная. Я просто говорю все как есть. И в тот раз я не сама свалилась с луны — ты меня столкнул.
Роберт с трудом перевел дух. Не в его правилах было просить, и он чувствовал необходимость защитить себя. Но Виктория была ему дороже, и поэтому он сказал:
— Тогда дай мне возможность загладить свою вину, Тори. Позволь мне жениться на тебе и стать отцом твоих детей. Позволь мне каждый день боготворить землю, по которой ты ступаешь.
— Роберт, не надо. — Голос ее дрожал, и от Роберта не укрылось, как вспыхнули ее глаза, когда он упомянул о детях.
— Что не надо? — попробовал он отшутиться. — Боготворить землю, по которой ты ступаешь? Слишком поздно — я уже ее боготворю.
— Не будь таким настойчивым, — прошептала она.
Губы его изумленно приоткрылись.
— Но почему, черт возьми, мне нельзя быть настойчивым? Интересно, с какой стати я позволю тебе снова меня бросить?
— Я никогда тебя не бросала! — воскликнула она. — Ты меня бросил, ты!
— — Мы оба виноваты. Ты тоже с легкостью поверила самому худшему обо мне.
На это Виктории нечего было сказать. Он придвинулся к ней и пристально посмотрел ей в глаза.
— Я не сдамся, Виктория. Я буду преследовать тебя днем и ночью. Я заставлю тебя признать, что ты любишь меня.
— Но я не люблю тебя, — прошептала она. В этот момент карета остановилась, и Роберт сказал:
— Должно быть, мы подъехали к твоему дому.
Виктория мигом собрала свои вещи и потянулась к двери кареты. Но не успела она коснуться полированной деревянной ручки двери, как рука Роберта твердо легла на ее руку.
— Еще одну минуту, — хрипло произнес он.
— Что ты хочешь, Роберт?
— — Поцелуй.
— Нет.
— Только один поцелуй — чтобы я смог пережить эту ночь.
Виктория посмотрела ему в глаза. Они были похожи на голубые льдинки, но взгляд их обжигал, как огонь. Она облизала пересохшие губы.
Рука Роберта мягко легла ей на затылок. Прикосновение его было мучительно нежным. Если бы он попытался применить силу, она бы стала сопротивляться. Но его нежность обезоружила ее, и она не смогла отклонить его ласку.
Роберт приблизил свои губы к ее лицу и потерся ими о ее губы, пока не почувствовал, что они дрогнули и потянулись к его губам. Тогда он коснулся языком сначала одного, потом другого уголка ее рта, а затем провел кончиком языка по краю ее милых губок. Виктории казалось, что она сейчас растает. Но в следующее мгновение он резко отпрянул от нее. Руки его тряслись. Виктория взглянула на свои руки и увидела, что они тоже дрожат.
— Я знаю, когда мне следует остановиться, — глухо промолвил он.
Виктория часто заморгала — ей вдруг стало ясно, что про себя она этого сказать не может. Еще одна секунда этой чувственной пытки — и она была бы уже на полу кареты, умоляя его взять ее. Краска стыда залила ей щеки, она открыла дверцу кареты и протянула Макдугалу дрожащую руку, чтобы он помог ей выйти. Роберт вышел тотчас вслед за ней и, оглянувшись вокруг, не смог сдержать проклятий.
Виктория жила в одном из беднейших кварталов Лондона. Роберт не сразу пришел в себя. Он промолвил почти умоляюще:
— Прошу тебя, скажи, что ты не здесь живешь.
Она как-то странно на него посмотрела и указала на окно четвертого этажа.
— Я живу вон там.
— Ты… здесь… не останешься, — вымолвил он, запинаясь и с трудом выговаривая слова.
Виктория пропустила его реплику мимо ушей и направилась было к дому, но Роберт обхватил ее за талию.
— Я не желаю больше ничего слышать, — крикнул он. — Ты сию же минуту поедешь ко мне домой.
— Пусти меня! — Виктория попыталась вырваться из его рук, но Роберт держал ее крепко.
— Я не позволю тебе оставаться в таком опасном месте.
— Не думаю, что с тобой я буду в большей безопасности! — едко возразила она.
Роберт немного ослабил хватку, но не выпустил ее руки. И вдруг он почувствовал, как что-то скользнуло по его ноге.
— О растреклятый дьявол! — Он яростно дернул ногой, и огромная крыса шлепнулась на мостовую.
Виктория воспользовалась его замешательством, вырвала у него свою руку и бросилась к дому, где она могла от него укрыться.
— Виктория! — взревел Роберт, кидаясь за ней. Но когда он рванул на себя входную дверь, перед ним как из-под земли выросла старуха с отвратительными гнилыми зубами.
— И кто вы такой, смею спросить? — прошамкала она.
— Я граф Макклсфилд. Прочь с дороги!
Старуха толкнула его рукой в грудь.
— Полегче, ваша милость.
— Уберите от меня ваши руки, будьте любезны.
— А вы, будьте любезны, уберите свою паршивую задницу из моего дома, — проскрипела она. — У нас здесь мужчинам разгуливать не позволено. Это порядочный дом.
— Мисс Линдон — моя невеста, — отрезал Роберт.
— Навряд ли. Сдается мне, она с вами и знаться не хочет.
