— Роберт, я знаю, ты не станешь принуждать женщину против ее воли.
— Речь не об этом, — промолвил он с отвращением. — Просто я не верю, что ты снова не попытаешься сбежать.
Виктория проглотила язвительное замечание, готовое сорваться с ее губ.
— Обещаю, что сегодня больше не буду пытаться сбежать. Даю тебе честное слово.
— Прости, но я что-то не склонен верить твоим клятвам.
Это неожиданно больно задело ее, и Виктория тут же вспомнила свои язвительные слова, когда он сказал, что он никогда не нарушал слова. Она и не подозревала, как это неприятно, когда тебе не верят.
— Я же не обещала тебе раньше, что не сбегу, — недовольно поморщилась она. — А теперь обещаю.
Он обернулся к ней и окинул ее скептическим взглядом.
— Из вас, миледи, получился бы превосходный политик.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Только одно; ты обладаешь потрясающей способностью ходить вокруг да около, старательно уклоняясь от сути дела.
Виктория не выдержала и рассмеялась.
— И в чем же состоит суть дела?
Он решительно шагнул к ней и выпалил:
— А в том, что тебе нужен я.
— О, прошу тебя!
— Не пытайся это отрицать. Ты нуждаешься во мне, как только женщина может нуждаться в мужчине,
— Ни слова больше, Роберт. Не вынуждай меня прибегать к суровым мерам.
Угроза, прозвучавшая в ее словах, заставила его усмехнуться.
— Тебе не хватает любви, дружбы, привязанности — всего, что наполняет жизнь смыслом. Думаешь, почему ты была так несчастна, пока служила гувернанткой? Потому что ты была одинока.
— Я могла бы завести собаку. Уверена, со спаниелем мне было бы гораздо приятнее, чем с тобой. Он снова рассмеялся.
— Вспомни, с какой готовностью ты провозгласила меня своим супругом, когда тебя приперли к стенке эти мерзавцы. Ты ведь могла выдумать имя, но нет — ты почему-то воспользовалась моим.
— — Я использовала тебя, — прошипела она, — Использовала тебя и твое имя, чтобы защитить себя. Вот и все!
— Но ведь этого оказалось недостаточно, не правда ли, лапочка моя?
Виктории совсем не понравилось, каким тоном он произнес «лапочка моя».
— — Тебе потребовалось не только имя — тебе нужен был и сам его обладатель. Эти негодяи ни за что бы тебе не поверили, если бы на сцене не появился я.
— Еще раз огромное тебе за это спасибо, — буркнула она не слишком любезно. — У тебя просто дар вызволять меня из всяких переделок.
Он ухмыльнулся.
— Да, у меня много полезных талантов.
— Вот только в эти передряги я попадаю по твоей вине! — огрызнулась она.
— Неужели? — протянул он голосом, полным едкого сарказма. — Ты хочешь сказать, что я вскочил с постели среди ночи, — не иначе как во сне, заметь! — вытащил тебя из комнаты, поволок вниз по ступенькам и бросил во дворе гостиницы объясняться с парой подвыпивших сифилитиков?
Она чопорно поджала губы и приняла позу оскорбленной невинности.
— Роберт, ты ведешь себя просто неприлично.
— Ага, приветствую возвращение гувернантки.
— Ты меня похитил! — закричала она, потеряв самообладание. — Увез тайком! Если бы ты оставил меня в покое, как я тебя просила, я бы сейчас тихо и мирно спала в своей постели.
Он шагнул к ней и ткнул ее пальцем в плечо.
— Тихо и мирно? — повторил он. — По соседству с этим сбродом? Думается, в твоих словах имеется некоторое противоречие.
— Ах, ну да, и ты великодушно согласился спасти меня от моей же глупости.
— Кому-то ведь надо было это сделать.
Она размахнулась, чтобы ударить его по щеке, но он ловко перехватил ее запястье. Виктория яростно, выдернула руку.
— Как ты смеешь, — прошипела она, словно разъяренная кошка, — как ты смеешь так унижать меня? Ты говоришь, что любишь меня, а сам обращаешься со мной, как с ребенком. Ты…
Он зажал ей рот ладонью.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь.
Она наступила ему на ногу. Со всей силы. Опять он пытается указывать ей, как себя вести, и она готова была возненавидеть его за это.
— Ну все, хватит! — рявкнул он. — Я был с тобой терпелив, как Иов! Меня давно пора причислить к лику святых! — И прежде чем Виктория успела возмутиться, Роберт подхватил ее на руки и швырнул на постель, точно мешок.
Виктория остолбенело уставилась на него, ловя ртом воздух. Потом проворно поползла к краю кровати. Роберт поймал ее за лодыжку.
— Пусти меня! — сдавленно промычала Виктория, ухватившись за противоположный край кровати и яростно дергая ногой, пытаясь освободиться. Но все ее старания ни к чему не привели. — Роберт, если ты сию же минуту не отпустишь меня…
Он еще и смеется, грубиян несчастный!
— И что ты тогда сделаешь, Виктория? Ну, поведай же мне.
Пыхтя от злости, Виктория неожиданно перестала дергаться и, изловчившись, ударила его другой ногой его грудь. Роберт охнул от боли и выпустил ее лодыжку, но не успела Виктория соскочить к кровати, как он навалился на нее сверху, вдавив ее в матрас своей тяжестью.
О вот теперь он уже себя не контролирует!
— Роберт, — начала она примирительным тоном.
Он взглянул на нее сверху вниз, и глаза его горели странным огнем — это было не совсем желание, хотя изрядная доля его тоже присутствовала.
— Можешь ли ты представить, что я почувствовал, когда увидел, как тебя лапают эти мерзавцы? — хрипло спросил он.
Она молча затрясла головой.
— Я почувствовал ярость, — сказал он, несколько ослабив хватку, так что его стальные объятия можно было вполне принять за ласку. — Ослепляющую, жестокую, первобытную ярость.
Виктория смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
— Я был в ярости, что они посмели дотронуться до тебя, что они испугали тебя.
Во рту у нее пересохло, и она с удивлением обнаружила, что никак не может оторвать взгляд от его губ.
— А знаешь, что я еще почувствовал в тот момент?
— Нет, — еле слышно прошептала Виктория.
— Страх.
Она заставила себя взглянуть ему в глаза.
— Но ты же знал, что я цела и невредима. Он глухо рассмеялся.
— Нет, Тори, я имел в виду совсем другой страх. Страх, что ты решилась на побег, что ты никогда не признаешься в том, что чувствуешь ко мне. Страх, что ты всегда будешь ненавидеть меня и согласишься подвергнуть себя какой угодно опасности, только чтобы сбежать от меня на край света.
