Роберт замер в двух миллиметрах от ее головы.
— Вот почему я ненавижу все эти торжественные приемы: до женщины нельзя даже дотронуться!
Виктория улыбнулась — она вот-вот готова была выпалить, что любит его, но сдержалась в присутствии служанки.
— Ты выглядишь просто очаровательно, — продолжал он, небрежно развалясь на соседнем стуле. — Платье тебе очень идет. Тебе следует чаще носить этот цвет. — И рассеянно добавил:
— Кстати, а как он называется?
— Сиреневый.
— Да, конечно. Сиреневый. Никак не могу понять, зачем женщины придумывают столько глупых названий для цветов. На мой взгляд, его вполне можно было бы назвать розовым.
— Ну, нам же надо чем-то занять свое время, пока вы, мужчины, решаете мировые проблемы.
Он улыбнулся.
— Я тут подумал, что тебе понадобится еще кое-что к этому платью. Я не был уверен, что именно подойдет к сиреневому, — он вынул из-за спины шкатулку и раскрыл ее, — но мне сказали, что бриллианты прекрасно сочетаются с любым цветом.
Виктория ахнула.
Горничная ахнула еще громче.
Роберт выглядел несколько смущенным.
— Ах Роберт! — воскликнула Виктория, не решаясь притронуться к переливающемуся ожерелью и серьгам. — Никогда в жизни не видела ничего красивее.
— А я видел, — негромко сказал он, нежно коснувшись ее щеки.
Горничная-француженка тактично удалилась из комнаты.
— Они так прекрасны, выдохнула Виктория, робко потянувшись, чтобы дотронуться до сверкающего великолепия.
Роберт вынул ожерелье из шкатулки.
— Ты позволишь? — Она кивнула, и он зашел за спину, чтобы его надеть. — На что еще, скажи ни милость, мне тратить свои деньги?
— Н-не знаю, — запинаясь пробормотала Виктория, которой, несмотря на все ее протесты, было приятно ощущать, как камни холодят кожу. — Уверена, можно найти им более достойное применение.
Роберт протянул ей серьги.
— Ты моя жена, Виктория. Мне нравится покупать тебе подарки. Так что тебя ожидает в будущем еще немало сюрпризов.
— Но у меня для тебя ничего нет.
Он склонился к ее руке и запечатлел на ней галантный поцелуй.
— Достаточно того, что ты со мной, — — промолвил он. — Вот только…
— Что именно? — живо подхватила она. Сейчас она была готова исполнить любое его желание.
— Если бы ты подарила мне ребенка, это было бы просто чудесно, — докончил он, застенчиво улыбаясь.
Виктория покраснела.
— — Учитывая то, с каким, рвением мы к этому стремимся, не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы.
— Вот и прекрасно. Единственное, о чем бы я еще попросил тебя, — это сделать так, чтобы это была девочка, и чтобы она была похожа на тебя, и…
— Ну, это уже не в моей власти, — рассмеялась она.
У нее так и вертелись на языке слова признания в любви. Как бы ей хотелось сейчас броситься к нему в объятия, без конца повторяя: «Я люблю тебя». Но нельзя, чтобы он подумал, будто это в благодарность за ожерелье, и поэтому она решила подождать до вечера. Надо будет зажечь в их спальне свечи, и тогда она подойдет к нему и…
— О чем ты задумалась? — спросил Роберт, взяв ее за подбородок.
Виктория таинственно улыбнулась.
— Да ни о чем. Просто сегодня вечером я приготовила тебе сюрприз.
— Правда? — В глазах его вспыхнули огоньки. — Во время бала или после?
— — После.
Он посмотрел на нее своим загадочным взглядом из-под полуприкрытых век.
— Жду не дождусь.
Через час они были у крыльца особняка Линду-орти. Миссис Брайтбилл и Харриет вышли из кареты и поднялись вслед за ними по ступенькам: они решили, что можно доехать всем четверым в одном экипаже.
Роберт бросил на жену внимательный взгляд.
— Ты боишься?
Она удивленно вскинула на него глаза.
— Как ты узнал, что я боюсь?
— Вчера, когда тетушка заявила, что намерена немедленно вывести тебя в свет, мне показалось, что ты упадешь в обморок прямо за столом.
Она слабо усмехнулась.
— Неужели меня видно насквозь?
— Только я могу читать по твоему лицу, дорогая. — Он поднес ее руку к губам и по очереди поцеловал косточки ее пальцев. — Но ты так и не ответила на мой вопрос. Ты боишься или нет?
Виктория слегка покачала головой.
— Конечно, я немного нервничаю, но нет — я не боюсь.
Роберт просиял, услышав ее ответ — он ужасно гордился ею в эту минуту.
— И что же придало тебе храбрости?
Она посмотрела ему в глаза.
— Ты.
Он с трудом удержался, чтобы не стиснуть ее в объятиях. Господи, как же он ее любит! Ему казалось, он любил ее всю свою жизнь, с самого рождения.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он, даже не пытаясь скрыть свои чувства.
Она проглотила комок, подступивший к горлу, и мягко промолвила:
— Одно твое присутствие делает меня сильной. Я знаю, что ты рядом со мной, что ты никогда не покинешь меня, не бросишь в беде и не позволишь случиться со мной ничему дурному.
Он лихорадочно сжал ее пальцы.
— Ты же знаешь, Тори, я за тебя жизнь отдам.
— Я тоже, — тихо ответила она. — Но говорить об этом глупо. Уверена, нас ожидает счастливая, спокойная жизнь.
Он нахмурился.
— Тем не менее я бы…
— Граф и графиня Макклсфилд!
Роберт и Виктория вздрогнули и отпрянули друг от друга, как только дворецкий Линдуорти громовым голосом объявил их имена, но непоправимое уже свершилось: теперь только и будут говорить, что молодожены пожирали друг друга влюбленными взглядами — сущее неприличие! По толпе пробежал удивленный ропот, и какая-то старая дама прокаркала трескучим голосом:
— Ах, они влюблены друг в друга без памяти — впервые такое вижу на своем веку!
Роберт усмехнулся и протянул руку жене.
— Полагаю, мы заслужили самую худшую репутацию, какая только возможна.
Виктория ответила ему лукавой улыбкой.
И вечер начался.
* * *
Три часа спустя Роберт заметно загрустил. Почему? Да потому, что все это время он наблюдал, как высший свет принимает его жену. Похоже, все находят ее очаровательной — особенно мужчины.
Если еще хоть один светский щеголь посмеет приблизиться к ней и поцеловать ее руку… Роберт пробурчал что-то себе под нос, борясь с желанием дернуть себя за галстук, который вдруг стал ему ужасно тесен. Какая же это пытка — стоять рядом и вежливо улыбаться, в то время как герцог Эшбурн, известный повеса и соблазнитель, расточает комплименты Виктории.
