— Ну и как тебе супружеская жизнь? — подчеркнуто сухо поинтересовалась Сюзанна.
Клайв болезненно поморщился:
— А ты не теряешь времени даром, правда?
— Да и ты, кажется, тоже, — пробормотала она, радуясь, что партнер наконец-то тронулся с места.
Чем быстрее замкнется круг, тем скорее закончится испытание.
— Значит, все еще сердишься? — осторожно уточнил Клайв. — А я-то надеялся, что ты уже успокоилась и сумела пойти дальше.
— Сумела пойти дальше тебя, — честно ответила она. — А гнев здесь вовсе ни при чем.
— Сюзанна, — жалобно произнес, нет, скорее, прохныкал мистер Сноу-Манн-Формсби и тяжело вздохнул. В глазах застыла печаль, а на лице появилось выражение боли.
Может быть, сейчас ему действительно было больно? Может быть, он действительно не хотел причинить зло и искренне надеялся, что отвратительный эпизод окажется всего лишь мелкой, мимолетной неприятностью?
Однако в ее глазах история выглядела иначе. Наверное, она просто не обладала таким же легким, приятным характером. Сюзанна уже давно разделила людей на две группы: истинно добрых и тех, кто лишь хотел казаться добрыми. Судя по всему, сама она относилась ко второму типу, потому что не находила в душе достаточного количества христианского милосердия и не имела сил простить Клайва. Во всяком случае, пока.
— Пришлось пережить несколько чрезвычайно неприятных месяцев, — сухо заметила она.
Он крепче сжал ее руку.
— Прости. Разве не понимаешь, что у меня не было выбора?
Сюзанна взглянула недоверчиво:
— Клайв, перед тобой открывается больше возможностей, чем перед любым другим молодым человеком.
— Неправда, — настойчиво перебил он и посмотрел ей прямо в глаза, пытаясь убедить. — Мне пришлось жениться на Харриет. Выбора действительно не было. Я…
— Достаточно, — тихо, но решительно остановила Сюзанна. — Не сворачивай на опасную дорогу. Это несправедливо по отношению ко мне и тем более несправедливо по отношению к Харриет.
— Да, наверное, — пристыжено согласился Клайв. — И все-таки…
— Знаешь, мне абсолютно безразлично, почему ты женился на мисс Сноу, даже если ее папочка заставил тебя прошествовать к алтарю под дулом пистолета.
— Сюзанна!
— Да-да, не важно, как и почему это произошло, — горячо продолжила она. — Но ведь можно было предупредить меня, прежде чем на балу, перед четырьмя сотнями гостей, во всеуслышание объявлять о помолвке.
— Виноват, — признался Клайв. — Поступил непорядочно.
— Да уж, — пробормотала Сюзанна, довольная, что получила возможность высказать в глаза те упреки, которые столько раз произносила мысленно. И все же продолжать беседу не хотелось, да и катание под руку с бывшим поклонником на глазах у бомонда особой радости не доставляло. — Наверное, пора вернуться к Дэвиду, — строго распорядилась она.
Мистер Сноу-Манн-Формсби изумленно вскинул брови:
— Оказывается, он уже успел стать Дэвидом?
— Клайв! — раздраженно воскликнула Сюзанна.
— Поверить не могу, что ты зовешь брата по имени.
— Граф просил называть его именно так. Непонятно, чем ты недоволен. Разве тебя это касается?
— Еще как касается! Нас с тобой несколько месяцев считали парой.
— После чего ты благополучно женился на другой, — напомнила Сюзанна. О Господи, неужели он ревнует?
— Но… но почему же выбор пал именно на Дэвида?
— А чем Дэвид плох? Он ведь твой брат.
— Вот именно. И поэтому я знаю его лучше, чем все остальные. — В этот момент они огибали пирс, и Клайву пришлось крепко обнять спутницу за талию. — Брат совсем тебе не подходит.
— Сомневаюсь, что ты вправе судить графа и давать советы.
— Сюзанна…
— Видишь ли, мне очень нравится лорд Ренминстер. Он веселый, забавный, умный и…
Клайв споткнулся, чего с ним еще ни разу не случалось.
— Прости, ты сказала «веселый, забавный»?
— Не помню. Кажется, да. Я…
— Дэвид — веселый и забавный?
Невольно вспомнилось недавнее, беспомощное барахтанье в сугробе, искренний смех, магическая, таинственная улыбка.
— Да, — негромко подтвердила Сюзанна, — он все время меня смешит.
— Не знаю, каким образом это происходит, — ворчливо заметил Клайв. — Брат начисто лишен чувства юмора.
— Неправда.
— Сюзанна, я знаком с ним вот уже двадцать шесть лет. Думаю, за это время успел узнать его немного лучше, чем ты за неделю.
Высокомерное замечание рассердило Сюзанну не на шутку. Не хватало еще, чтобы Клайв ставил ее на место!
— Будь добр, поехали к берегу. Сейчас же, — потребовала она.
— Сюзанна…
— Если откажешься, уеду одна, — пригрозила она.
— Ну, пожалуйста, еще один круг, — взмолился Клайв. — В память былой дружбы.
Она взглянула на спутника и, встретив то же самое выражение, которое неизменно лишало ее воли, тут же поняла, что совершила ужасную ошибку. Трудно сказать, что за волшебство дарило тепло голубым глазам, но они едва не таяли. Клайв смотрел так, словно она была единственной в мире женщиной, последней крошкой хлеба в голодный год.
Нет, она уже отлично понимала, что к чему, и знала, что на свете живут и другие красивые женщины. Но просьба Клайва звучала искренне, и в глубине души он вовсе не был злым человеком. Решимость постепенно улетучилась, и Сюзанна вздохнула, уступая.
— Хорошо, — сдержанно ответила она. — Еще один круг. Но на этом конец. Я приехала сюда с Дэвидом и не намерена его оставлять.
И они легко заскользили дальше, чтобы еще раз обогнуть каток по самому длинному маршруту. А по пути Сюзанна поняла, что действительно ждет, не дождется, когда можно будет вернуться к Дэвиду. Клайв, конечно, красив и обаятелен, но он уже утратил власть над ее сердцем.
Власть перешла к Дэвиду.
Неожиданное открытие несказанно ее изумило.
Слуги повесили чан с шоколадом над костром, и напиток оказался живительно горячим, хотя и недостаточно сладким. Чтобы согреться, Дэвид выпил три чашки густого горьковатого варева, однако вскоре понял, что обязан теплом не столько шоколаду, сколько неуемному гневу, кипевшему в душе с тех самых пор, как Клайв подкатил к сугробу и сверху вниз посмотрел на них с Сюзанной.
Нет, черт возьми, не так! Смотрел Клайв исключительно на Сюзанну — до брата ему не было ровным счетом никакого дела — причем смотрел так, как джентльмену дозволено смотреть только на супругу.
Дэвид крепче сжал кружку и задумался. Нет, преувеличивать, наверное, не стоит. Вожделения во взгляде Клайва он не заметил (а вот самого себя не раз ловил на подобном преступлении), но жадность и ревность увидел ясно.
