– Вот как? – с вновь вспыхнувшим интересом спросил Ангус.
– Мне не следовало называть вас мистером Грином, если на самом деле вы лорд Грин.
– На самом деле я сэр Грин, – сказал он, улыбаясь. – Но уверяю вас, я ничуть не обижен.
– Моя мать перевернулась бы в могиле. – Она покачала головой и вздохнула. – Я пыталась научить Эдварда и Алисию – это моя сестра – тому, чему хотели бы научить их родители. Но иногда мне кажется, что я недостаточно хорошая.
– Не говорите так, – с чувством сказал Ангус. – Если уж вы недостаточно хорошая, тогда мне следует серьезно опасаться за свою душу.
Маргарет нерешительно улыбнулась:
– Возможно, вы и обладаете даром приводить меня в такую ярость, что я теряю способность судить объективно, но я не стала бы беспокоиться о вашей душе, Ангус Грин.
Он нагнулся к ней, в его темных глазах заплясали веселые огоньки; в них было что-то озорное и… капелька желания.
– Вы пытаетесь сказать мне комплимент, мисс Пеннипейкер?
У Маргарет перехватило дыхание, ей стало почему-то жарко. Он был совсем рядом, его губы почти касались ее губ, и у нее мелькнула внезапная причудливая мысль, что она может раз в жизни повести себя как бесстыдная женщина. Если она наклонится вперед, припадет к нему на одно мгновение, перехватит ли он у нее инициативу и поцелует ли ее? Схватит ли он ее в объятия, вытащит ли шпильки из ее волос и заставит ли ощутить себя героиней шекспировских сонетов?
И Маргарет наклонилась вперед.
И припала.
И свалилась с кровати.
Глава 3
Маргарет удивленно закричала, скользнув вниз. Пол буквально подпрыгнул ей навстречу. Она сидела на полу, несколько ошарашенная внезапной переменой места, когда увидела Ангуса, перегнувшегося через кровать.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Я… я потеряла равновесие.
– Так я и подумал, – сказал он настолько серьезно, что она ему не поверила.
– Я часто теряю равновесие, – солгала она, стараясь приуменьшить необычность случившегося. Не каждый день она падает с кровати, пытаясь поцеловаться с совершенно незнакомым человеком. – А вы?
– Никогда.
– Так не бывает.
– Ну, – задумчиво проговорил он, почесывая подбородок, – наверное, это не совсем правда. Иногда бывает…
Маргарет уставилась на его пальцы, которыми он поглаживал свой поросший щетиной подбородок. Что-то в этих движениях приковало ее к месту. Она с ужасом поняла, что ее рука уже проделала половину дороги к нему.
Господи, да ведь ей хочется прикоснуться к этому мужчине!
– Маргарет! – весело сказал он. – Вы меня слушаете?
Она заморгала.
– Конечно. Я просто… – Она не нашлась, что сказать. – Вы же видите, что я сижу на полу.
– И это мешает вам слушать?
– Нет! Я… – Она раздраженно сжала губы. – Что вы сказали?
– Вы уверены, что не хотите вернуться на кровать, чтобы лучше меня слышать?
– Нет, благодарю вас. Мне очень удобно. Благодарю вас.
Он обхватил своими крупными руками ее плечи и усадил Маргарет на кровать.
– Я бы вам поверил, если бы вы ограничились только одним «благодарю вас».
Она скорчила гримаску. Если у Маргарет и был какой-то пагубный недостаток, так это то, что все ее попытки были слишком упорными, возражения слишком многочисленными, аргументы слишком громкими. Она никогда не умела остановиться вовремя. Брат и сестра много лет твердили ей это, и в глубине души она понимала, что превращается в самого несносного человека на свете, когда целеустремленно сосредоточивается на какой-либо цели.
Маргарет не собиралась еще больше раздувать самолюбие Ангуса, соглашаясь с ним; вместо этого она фыркнула и сказала:
– Разве в хороших манерах есть что-то безвкусное? Большинство людей всегда ценили слова благодарности.
Он наклонился вперед и оказался совсем рядом с ней.
– А вы знаете, как я понял, что вы меня не слушаете?
Она покачала головой, ее обычная сообразительность вылетела в окошко – что было довольно трудно, поскольку окно было закрыто.
– Вы спросили меня, терял ли я когда-нибудь равновесие, – сказал он, и голос его упал до хриплого шепота, – и я сказал нет, но потом… – он поднял свои сильные плечи и опустил их, и в этом движении было какое-то странное изящество, – потом я передумал.
– П-потому что я сказала, что так не бывает, – с запинкой выговорила она.
– Ну да, – задумчиво сказал он, – но видите ли, пока я сидел здесь с вами, у меня вдруг мелькнуло одно воспоминание.
– Вот как?
Он медленно кивнул, а когда заговорил, каждое слово его звучало напряженно, и было в этом что-то гипнотизирующее.
– Я не могу говорить за других мужчин…
Он устремил на нее горячий взгляд, и она с таким же успехом могла бы отвести от него глаза, с каким могла бы перестать дышать. По коже побежали мурашки, губы раскрылись, а потом она судорожно сглотнула, внезапно осознав, что на полу ей было лучше.
А он коснулся пальцем уголка своих губ, погладил себя по лицу и продолжил неторопливую речь:
– …но когда я охвачен желанием, опьянен им…
Она спрыгнула с кровати быстрее, чем взлетает в небо китайская шутиха.
– Может быть, – сказала она, и почему-то голос ее прозвучал хрипло, – нам следует узнать, как там насчет ужина.
– Верно. – Ангус встал так резко, что кровать закачалась. – Нам нужно подкрепиться. – Он усмехнулся. – Вам не кажется?
Маргарет молча смотрела на него, удивленная переменой в выражении его лица. Он пытался совратить ее – в этом она не сомневалась. Или если не совратить, то взволновать. Он уже почти признался, что это доставляет ему удовольствие.
И ему удалось-таки взволновать ее. Маргарет пришлось схватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.
А он сохранял полное самообладание. Он даже улыбался! И судя по его виду, их совместное сидение на кровати ничуть не подействовало на него, или этому противному типу место на сцене шекспировского театра.
– Маргарет!
– Поесть – это хорошо, – выпалила она.
– Я рад, что вы согласны со мной, – сказал он, явно довольный, что она вышла из себя. – Но сначала вам нужно снять этот мокрый жакет.
Она покачала головой, прижав руки к груди:
– У меня больше ничего нет.
Он бросил ей какую-то одежду:
