– Маркус?
Он сидел к ней спиной, когда она обратилась к нему, и не обернулся, услышав свое имя. Хотя ногой шевелить перестал.
– Ты не думаешь, что тебе лучше снять сапог?
Ответа не последовало.
– Вдруг лодыжка распухнет.
– Мне самому известно. – Он испустил тяжкий вздох и чуть сдержаннее продолжил: – Что она может распухнуть. Я всего-навсего задумался.
Она кивнула, хотя он по-прежнему демонстрировал ей только затылок.
– Да, конечно. Просто дай мне знать, когда…
Маркус снова перестал шевелиться. Она торопливо отступила на шаг:
– Ничего, не обращай внимания.
Он наклонился и принялся через сапог ощупывать лодыжку, очевидно, оценивая размеры припухлости. Гонория стремительно описала дугу и остановилась перед ним. Она надеялась по выражению его лица определить, как он себя чувствует, но это оказалось весьма затруднительно. Помилуйте, что можно прочесть на лице человека, пребывающего в полнейшем неистовстве?
Все-таки мужчины иногда ведут себя абсолютно неадекватно. Хорошо, допустим, он получил вывих по ее вине и теперь вправе немного рассердиться. Ну и что с того? Ясно как божий день – ему не под силу самостоятельно встать и уж тем более добраться до Фензмора. По логике вещей, он должен воспользоваться предложенной помощью. И чем скорее, тем лучше. Но нет, он будет рычать и огрызаться, словно раненый тигр. Только бы его не заподозрили в слабости.
– Хмм. – Гонория откашлялась. – Не хочется лишний раз тебя беспокоить, но хорошо бы определиться… Я могу тебе чем-нибудь помочь, или мне лучше просто стоять, не издавая ни звука?
Выдержав томительно долгую паузу, он наконец решился:
– Пожалуйста, помоги мне снять сапог.
– Ну конечно! – Она с готовностью устремилась к нему. – Сейчас, давай-ка, э…
В детстве она иногда помогала отцу разуться. Однако, во-первых, с тех пор прошло много лет, а во-вторых, отец – это совсем не то же самое, что мужчина, который лежал на ней всего две минуты тому назад.
Гонория чувствовала, как горят ее щеки. Господи, и откуда только берутся подобные мысли? Произошел несчастный случай. И не с мужчиной, а с Маркусом. Главное – не забывать о том, что перед ней Маркус. Обыкновенный Маркус.
Усевшись напротив, она взялась одной рукой за голенище сапога, а другой – за каблук.
– Ты готов?
Маркус мрачно кивнул.
Однако стоило ей потянуть сапог на себя, Маркус так отчаянно вскрикнул, что она буквально выронила его ногу.
– Тебе плохо?
Она едва узнавала собственный голос, совершенно переменившийся от волнения.
– Попробуй еще, – хрипло произнес Маркус.
– Ты уверен? Ведь…
– Действуй, – распорядился он.
– Хорошо. Стиснув зубы, она снова взялась за сапог. На сей раз Маркус не кричал. Зато он хрипел, как агонизирующее животное. Гонория категорически не могла этого вынести и оставила свои бесплодные попытки.
– Думаю, ничего не получится. Во всяком случае, у меня.
– Попробуй снова, – сказал он. – Эти сапоги всегда тяжело снимались.
– Всегда? До такой степени?
Уму непостижимо. А еще говорят, что женские наряды отличаются непрактичностью.
– Гонория!
– Ладно, – согласилась она, однако ее старания вновь не увенчались успехом. – Прости. По-моему, тебе нужно добраться до дома и там разрезать голенище.
Маркус явно огорчился, и ей захотелось утешить его.
– Наверное, не стоит переживать из-за сапога.
– Не в этом дело, – проворчал он. – Он чертовски больно давит.
– О, – смутилась она. – Извини.
Он протяжно вздохнул:
– Похоже, я не смогу встать без твоей помощи. Она кивнула и для начала встала сама.
– Так, теперь дай руку.
Она потянула его вверх, но он только слегка приподнялся, а потом снова сел и выпустил ее руку.
Гонория посмотрела на свою опустевшую ладонь – одинокую и неприкаянную.
– Тебе придется подхватить меня под мышки.
Всего несколько минут назад такая перспектива, вероятно, ошеломила бы Гонорию, но после эпопеи с сапогом задумываться о приличиях было несколько поздновато.
А раз так, значит, ей оставалось только снова кивнуть, наклониться и покрепче обхватить его руками.
– Ну, приступим, – сказала она и, тихонько крякнув от натуги, попыталась оторвать Маркуса от земли.
До чего же странно таким образом поддерживать его. Странно и ужасно неловко. Однако какая ирония судьбы! Кто бы мог подумать, что им с Маркусом придется столь тесно общаться друг с другом. Не угоди он в «кротовую нору», не было бы малопристойного совместного падения.
И уж конечно, не угоди он в нее вторично, они не оказались бы в теперешней причудливой позиции.
Между тем дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Рывок, еще рывок, приглушенное проклятие Маркуса – и вот он благополучно стоит на ногах.
Гонория отстранилась, восстанавливая надлежащую дистанцию, но все же положила его руку себе на плечо, чтобы ему было на что опереться.
– Ты можешь ступить на поврежденную ногу?
– Не знаю, – ответил он и, сделав пробный шаг, скривился от боли.
– Маркус?
– Я в порядке.
При этом выглядел он просто ужасно.
– Ты уверен? – усомнилась она. – По-моему, ты…
– Говорю тебе, я в полном поря… Ох!
Он покачнулся и стиснул ее плечо, чтобы не упасть. Терпеливо давая ему время прийти в себя, она для подстраховки протянула руку, а когда он крепко сжал ее кисть, вновь подивилась тому, какая у него замечательная ладонь. Большая, теплая и, если можно так выразиться, надежная.
– Очевидно, мне все-таки понадобится поддержка, – с явной неохотой признал он.
– Да, конечно. Сейчас… я…
Гонория подошла чуть ближе, затем опять отступила и остановилась в нерешительности.
– Встань сбоку, – сказал он. – Мне придется опереться на тебя.
Она кивнула, и он положил руку ей на плечи. Служить ему опорой было тяжело. И одновременно приятно.
– Ну вот. – Она обхватила его за талию. – Где у нас Фензмор?
Он качнул головой:
– Там.
Гонория развернула его и себя в указанную сторону, после чего уточнила:
– Хотя, думаю, правильнее было бы спросить далеко ли до Фензмора.
– Три мили.
– Три… – Ей потребовалась небольшая пауза, чтобы убавить громкость и перейти с визга на что-нибудь более удобоваримое. – Прости, я не ослышалась? Три мили?
