– Около того.
Он сошел с ума?
– Маркус, три мили – это слишком много. Нам нужно идти к Ройлам.
– Ни за что, – заявил он с убийственной серьезностью. – Я не намерен являться к ним в таком состоянии.
В глубине души Гонория была с ним согласна. Увидев у своего порога беспомощного неженатого графа, миссис Ройл возблагодарит небеса за столь ценный дар и не выпустит его из рук. Он и глазом не успеет моргнуть. Ему живо обеспечат постельный режим. И приставят Сесили Ройл в качестве сиделки.
– К тому же я не собираюсь опираться на тебя всю дорогу, – добавил он. – Нога сейчас окрепнет.
Она посмотрела на него:
– Полнейшая чепуха.
– Просто помоги мне добраться до дома, хорошо?
В его голосе слышалась усталость. А может быть, раздражение. Или и то и другое вместе.
– Я постараюсь.
Зачем спорить? Пройдет от силы пять минут, и он признает свое поражение.
Проковыляв несколько ярдов, Маркус заметил:
– Нормальные кротовые норы гораздо меньше.
– Знаю, но мне нужно было просунуть в нее ступню.
Подпрыгивая на здоровой ноге, он продвинулся еще на пару шагов.
– Чем это должно было кончиться?
Гонория вздохнула. Какой смысл притворяться, когда все представления о приличиях уже нарушены?
– Понятия не имею, – уныло ответила она. – Наверное, я ждала, что появится прекрасный принц и позаботится обо мне. Например, поможет дойти до дома, так, как сейчас я помогаю тебе.
Он искоса взглянул на нее:
– А зовут прекрасного принца…
Нет, он определенно сошел с ума, если полагает, что она назовет ему имя.
– Гонория… – с нажимом произнес Маркус.
– Его имя тебя совершенно не касается.
Он рассмеялся:
– По-твоему, мне нельзя доверить столь важные сведения?
– Я просто не желаю…
– Гонория, я пострадал по твоей вине.
Запрещенный прием. Зато действенный.
– Ладно, – сдалась она. – Если ты настаиваешь, пожалуйста. Это Грегори Бриджертон.
Маркус остановился и удивленно посмотрел на нее:
– Грег…
– Самый младший, – перебила она. – Я имею в виду, самый младший из сыновей. Тот, который не женат.
– Я понял, о ком ты говоришь.
– Прекрасно. Чем он плох?
Она склонила голову набок и выжидательно посмотрела на него.
Он ненадолго задумался.
– Ничем.
– Ты… Подожди минуточку, – растерялась она. – Ничем?
Ничем?
Он покачал головой и попытался сменить положение. Здоровая нога начала уставать.
– Во всяком случае, пока мне ничего не приходит на ум.
В самом деле, Грегори Бриджертон был далеко не худшим из возможных кандидатов в мужья.
– Неужели? – недоверчиво поинтересовалась она. – Ты не находишь в нем ничего плохого?
Маркус изобразил напряженную работу мысли. Очевидно, в этой истории ему отведена роль злодея. Или по крайней мере старого брюзги. Придется соответствовать.
– По-моему, вышеупомянутый джентльмен слишком молод, – сообщил он и указал на упавшее дерево, находившееся примерно в пяти ярдах от них. – Пойдем туда, хорошо? Мне нужно посидеть.
Они кое-как дохромали до цели. Гонория осторожно выскользнула из-под руки Маркуса, посадила его на бревно и только потом сказала:
– Он вовсе не так уж молод.
Маркус опустил глаза. Надо же, с виду нога как нога, а болит так, словно ее заковали в кандалы и вместе с ними запихнули в сапог.
– Но он еще учится в университете.
– Он старше меня, – упорствовала она.
Маркус взглянул на нее:
– Мистер Бриджертон в последнее время не пинал собак?
– Насколько мне известно, нет.
– Ну, так и быть. – Он в несвойственной ему экспрессивной манере махнул рукой. – Даю тебе свое благословение.
Она прищурилась:
– Разве я обязана получить твое благословение?
Боже, как с ней трудно!
– Не обязана. Однако оно никак не повредит тебе, правда?
– Да, – задумчиво произнесла она, – но…
Ему пришлось поторопить ее:
– Но что?
– Я не знаю, – отчеканила она, глядя ему в глаза.
Он подавил улыбку.
– Почему ты относишься ко мне с таким подозрением?
– О, я не знаю, – повторила она, на сей раз саркастически. – Вероятно, потому что ты весь прошлый сезон наблюдал за мной.
– Ничего подобного. Она фыркнула.
– Нет, наблюдал.
– Возможно, я пару раз посмотрел на твоих кавалеров… – Черт возьми, не надо было этого говорить. – Но на том дело и кончилось.
– Значит, ты все-таки следил за мной, – победоносно заявила она.
– Разумеется, нет, – солгал он. – Но не мог же я упустить тебя.
Она вытаращила глаза:
– Что ты имеешь в виду?
Будь оно все проклято! Чем дальше, тем хуже.
– Ровным счетом ничего. Ты была в Лондоне. Я был в Лондоне.
Не дождавшись реакции, он добавил:
– Мало ли дам, на которых я смотрел? Просто, кроме тебя, я никого не знаю.
Она застыла в полной неподвижности, вперив в него пристальный немигающий взгляд. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Он свидетельствовал о том, что она слишком напряженно думает. Или слишком много видит. Маркус терпеть не мог, когда она вот так смотрела на него. Даже в детстве обычно веселая и озорная Гонория порой замирала, подняв на него свои необыкновенные лавандовые глаза, и он понимал то, чего не понимали ее родные, – она обладала способностью заглядывать в души людей.
По крайней мере иногда.
По крайней мере в его душу.
Он попытался отогнать от себя воспоминания. Ему не хотелось думать о ее родных, о тех временах, когда он сидел с ними за одним столом и был частью их мира. И о ней самой ему тоже не хотелось думать. Не хотелось смотреть в ее лицо и глаза. Как раз сейчас на всех лугах и полянах распускались дикие гиацинты. Каждый год в это время он вспоминал о ней, рассматривая даже не сами лепестки, а их лиловатое основание, в точности совпадавшее по цвету с глазами Гонории.
У него защемило в груди, стало трудно дышать. Он действительно не хотел обо всем этом думать.
