– Ваши похвалы повергают меня в трепет.
Она погрозила ему пальцем:
– Вот то, о чем я говорю. Вы по-настоящему веселый человек, только никому этого не показываете.
Маркус подумал о Гонории. Он умел рассмешить ее. И ничто на свете не радовало его больше, чем ее чудесный смех.
– Так. – Леди Данбери стукнула тростью об пол. – Хватит об этом. Почему вы здесь?
– Думаю, потому что меня пригласили.
– Чушь. Вы ненавидите бывать в обществе.
Он слегка пожал плечами.
– Высматриваете ту девицу Смайт-Смит, полагаю? – заявила она.
Он немного отвлекся, пытаясь определить местонахождение эклеров, но ее последние слова заставили его резко повернуться.
– О, не беспокойтесь. Я не собираюсь распространяться о том, что вы ею интересуетесь, – заверила леди Данбери. – Она у них там за скрипачку, не так ли? Бог ты мой, через неделю вы оглохнете.
Он открыл рот, желая вступиться за Гонорию, объяснить, что она тоже от души смеется над жуткими музыкальными представлениями, но внезапно понял – вообще-то для нее все это очень серьезно. Она прекрасно понимала, что квартет ужасен, и тем не менее мужественно выходила на сцену с видом виртуозной скрипачки и играла с улыбкой на лице. Ради семьи. Ради любви.
Гонория умела любить. И Маркус желал только одного – чтобы ее любовь обратилась на него.
– Вы особенно дружны с этим семейством, – заметила леди Данбери, выводя его из задумчивости.
Маркус моргнул, с трудом возвращаясь к действительности.
– Да, – вымолвил он наконец. – Я учился в школе с ее братом.
– Ах да, – вздохнула она. – До чего нелепая история! С какой стати беднягу вынудили бежать из страны? Я всегда говорила, что Рамсгейт ведет себя как форменный осел.
Он удивленно поднял брови.
– Как вы изволили заметить, – насмешливо произнесла она, – я одариваю своей прямотой не только родственников.
– Да, действительно.
– О, смотрите-ка, вон она, – сказала леди Данбери.
Маркус проследил за ее взглядом и увидел Гонорию, оживленно беседующую с двумя барышнями, которых он не узнал, во всяком случае, на таком расстоянии. Она его еще не заметила, и он воспользовался этим, чтобы вдоволь насмотреться на нее. Ее волосы были уложены как-то иначе. Он абсолютно не разбирался в тонкостях женских причесок, но Гонория выглядела восхитительно. Вероятно, ему следовало подобрать для нее какие-нибудь другие эпитеты, более возвышенные и поэтичные, но порой самые простые слова оказываются самыми верными. Она восхитительна. И он не может думать ни о чем другом.
– Итак, вы влюблены в нее, – напомнила о себе леди Данбери.
Он стремительно повернулся к ней:
– О чем вы говорите?
– Это банальнейшим образом написано на вашем лице. Ну же, идите и пригласите ее на танец, – сказала пожилая дама, поднимая трость и указывая на Гонорию. – Могло быть и хуже.
Он промолчал. Даже когда леди Данбери произносила вполне обыкновенные предложения, понять, что именно она имеет в виду, было весьма затруднительно. К тому же она все еще держала трость на весу, а при таком положении вещей никто не мог чувствовать себя в безопасности.
– Идите, идите, – поторопила она. – За меня не беспокойтесь. Я найду для своих упражнений какого-нибудь другого нерасторопного глупца. Да-да, не трудитесь переспрашивать. Я действительно назвала вас глупцом.
– Будем считать, что в данном случае вы одарили меня прямотой, как родственника.
Она удовлетворенно крякнула:
– Вы принц среди моих племянников.
– Второй из любимых, – пробормотал он.
– Вы возглавите список, если найдете способ уничтожить ее скрипку.
Маркусу не следовало смеяться, но он не смог удержаться.
– Просто проклятие какое-то, – пожаловалась леди Данбери. – Все мои ровесники давно оглохли, а я все прекрасно слышу.
– Многие сочли бы это благодатью.
Она фыркнула:
– Не тогда, когда на горизонте маячит музыкальное представление.
– Почему вы считаете нужным присутствовать? – поинтересовался он. – Вы не особенно близки с этой семьей и свободно могли бы отклонить приглашение.
Леди Данбери вздохнула, и ее взгляд на мгновение потеплел.
– Не знаю, – призналась она. – Ведь кто-то должен поддержать бедняжек аплодисментами.
Маркус увидел, как ее лицо обрело обычное бесстрастное выражение.
– Вы куда добрее, чем хотите казаться, – улыбнулся он.
– Никому об этом не рассказывайте. Хмм… – Она решительно опустила трость. – Я вас больше не задерживаю.
Отвесив почтительный поклон невозможной престарелой тетушке, Маркус направился к Гонории. На ней было нежно-голубое платье, производившее легчайшее впечатление и оставлявшее плечи обнаженными, что он безоговорочно приветствовал.
– Леди Гонория, – произнес он, останавливаясь рядом с ней, и учтиво поклонился, когда она обернулась.
Весело сверкнув глазами, она присела в реверансе.
– Лорд Чаттерис! Очень рада вас видеть.
Вот оно, то, за что Маркус ненавидел светские рауты. Всю жизнь она называла его по имени, но стоило им оказаться в лондонском обществе, как он немедленно превращался в лорда Чаттериса.
– Вы, конечно, помните мисс Ройл, – сказала Гонория, указывая на барышню, стоящую справа от нее и тоже одетую в голубое, только более темного оттенка. – И мою кузину, леди Сару.
– Мисс Ройл, леди Сара, – поклонился он каждой из них.
– Какая приятная неожиданность встретить вас здесь, – продолжила Гонория.
– Неожиданность?
– Я никак не думала… – Она запнулась, и ее щеки весьма подозрительно порозовели. – Нет, пустяки.
Она явно что-то не договаривала, но он не счел возможным на публике выуживать из нее правду, а потому ограничился чрезвычайно глубокомысленным и захватывающе интересным замечанием:
– Сегодня здесь крайне многолюдно, вы не находите?
– О да, – с разной степенью энтузиазма отозвались три юные леди. Одна из них, кажется, даже добавила: – В самом деле.
Засим последовала небольшая пауза, а потом Гонория поинтересовалась:
– Не получали ли вы новых известий от Дэниела?
– Нет, – ответил он. – Надеюсь, он не пишет, потому что уже находится на пути в Англию.
– Значит, вам неизвестно, когда он вернется? – спросила она.
– Нет, – подтвердил он.
Любопытно. Ему казалось, что он и в первый раз ответил достаточно четко.
