Гонория стиснула зубы. Такой тон совершенно выводил ее из себя и отбивал всякое желание что бы то ни было объяснять. Напрасный труд.
– Тут нечего обсуждать. Забудь, – пробормотала она.
Маркус умудрился даже вздохнуть с видом явного превосходства.
– Вряд ли ты найдешь мужа здесь.
Она плотно сжала губы, сожалея, что затронула эту тему.
– Студенты Кембриджа слишком молоды, – заметил он.
– Они того же возраста, что и я, – отозвалась она, угодив прямиком в расставленную ловушку.
Разумеется, Маркус не опустился до злорадства. Он просто сделал вывод:
– Вот зачем ты приехала в Кембридж? Чтобы завести знакомство с теми студентами, которые еще не отправились на каникулы в Лондон?
Глядя прямо перед собой, она упрямо произнесла:
– Я сказала тебе – мы приехали сюда, чтобы слушать лекции.
Он кивнул:
– На греческом.
– Маркус!
Он усмехнулся. Точнее, на его лице промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее усмешку. Он всегда был таким серьезным, таким непроницаемо-сдержанным, что вместо усмешки у него получалась полуусмешка, а вместо улыбки – полуулыбка, и эти «мимолетные половинки» чаще всего ускользали от внимания окружающих. Слава Богу, Гонория знала его достаточно хорошо. Любой другой на ее месте подумал бы, что Маркус начисто лишен чувства юмора.
– Это по какому поводу?
Она вздрогнула и посмотрела на него:
– Что по какому поводу?
– Ты закатила глаза.
– Разве?
О Господи, Маркус в своем репертуаре. Откровенно говоря, Гонория понятия не имела, что там секунду назад происходило с ее глазами, и отнюдь не жаждала оставаться объектом столь пристального наблюдения.
Она посмотрела в окно:
– Как ты думаешь, дождь утих?
– Нет, – ответил он, не потрудившись повернуть голову хотя бы на дюйм.
В самом деле, зачем? Вопрос получился глупым, но ведь Гонория задала его исключительно для того, чтобы сменить тему. А дождь… Дождь по-прежнему беспощадно барабанил по крыше кареты.
– Давай я отвезу тебя к Ройлам, – любезно предложил Маркус.
– Нет, спасибо. – Гонория чуть вытянула шею и попыталась сквозь стекло окна, ливень и еще одно стекло, витринное, разглядеть, что творится в лавке мисс Пиластер. Разумеется, она ровным счетом ничего не увидела, зато получила прекрасную возможность под благовидным предлогом не смотреть на Маркуса. – Мне лучше присоединиться к подругам.
– Ты не голодна? – осведомился он. – Я заезжал в кондитерскую Флиндла и прихватил с собой немного пирожных.
У нее загорелись глаза.
– Пирожных?
Это слово она не столько произнесла, сколько выдохнула. Или даже простонала. Но ничуть не смутилась. Как только речь заходила о сладостях, между нею и Маркусом возникало полнейшее взаимопонимание. Они оба были отъявленными сладкоежками и при виде блюда с пирожными и печеньем частенько теряли самообладание, наперегонки уплетая обожаемые лакомства.
Дэниел, относившийся к десерту весьма прохладно и наблюдавший эту картину со стороны, неизменно говорил, что они ведут себя «наподобие дичайших дикарей», и каждый раз Маркус в ответ оглушительно хохотал, а Гонория никак не могла понять, в чем причина столь бурного веселья.
Он наклонился и что-то достал из стоявшей у его ног коробки.
– Ты по-прежнему неравнодушна к шоколаду?
– Более чем, – просияла Гонория от избытка чувств.
И возможно, от предвкушения тоже.
Он рассмеялся:
– Помнишь тот праздничный торт? Кухарка приготовила его…
– Тот самый? До которого добралась собака?
– Я с трудом удержался от слез.
– По-моему, я не удержалась.
– Я успел попробовать маленький кусочек.
– А я нет, – сокрушенно сказала она. – Но запах был изумительный.
– О да, – мечтательно протянул он, словно продлевая сладостные воспоминания. – И запах, и вкус.
– Пса звали Лютик. Знаешь, мне всегда казалось, что этот Лютик пробрался в дом не без помощи Дэниела.
– Конечно, это Дэниел все подстроил, – согласился Маркус. – Достаточно было взглянуть на его физиономию…
– Надеюсь, ты поколотил его?
– Я не оставил на нем живого места, – заверил он.
Она широко улыбнулась, но все же спросила:
– Ты преувеличиваешь?
– Немножко, – с улыбкой ответил он.
И протянул ей дивное шоколадное пирожное, аппетитно выглядывающее из белоснежной хрустящей обертки. А как оно пахло! Гонория глубоко вдохнула, радостно впитывая божественный аромат.
Потом посмотрела на Маркуса и опять улыбнулась. Потому что на мгновение почувствовала себя девочкой из недавнего прошлого. Той девочкой, которой принадлежал весь мир, яркий, солнечный, обещающий только счастье. До сих пор она даже не сознавала, как ей не хватает этого ощущения безмятежной легкости, возникающей, когда рядом есть кто-то, кто знает тебя целиком и полностью и с кем можно просто от души посмеяться.
Не странно ли, что таким человеком оказался именно Маркус?
Хотя если вдуматься, в этом не было ничего странного.
Она взяла у него пирожное и застыла в нерешительности.
– Боюсь, у меня нет никаких предметов сервировки, – смущенно произнес он.
– Может получиться ужасный беспорядок, – отозвалась Гонория.
На самом деле это была завуалированная просьба, и понимать ее следовало так: «Пожалуйста, скажи, что тебе будет только приятно, если я усею крошками всю твою карету».
И он сказал:
– Возьму-ка я тоже пирожное. Чтобы ты не чувствовала себя одиноко.
Гонория подавила улыбку.
– Очень великодушно с твоей стороны.
– Долг джентльмена велит мне поступить именно так.
– Съесть пирожное?
– Это одна из наименее обременительных составляющих долга джентльмена, – признал он.
Гонория хихикнула и наконец попробовала шоколадное лакомство.
– Ох!
– Вкусно?
– Божественно. – Она откусила еще кусочек. – Как на небесах. И даже выше.
Он хмыкнул, а потом открыл рот, раз… другой… И от шедевра кондитерского искусства ничего не осталось.
Гонория наблюдала за этим стремительным процессом в некотором изумлении. Конечно, пирожное было не слишком большим, но все-таки. Она предпочитала откусывать понемногу, чтобы растянуть удовольствие.
