– Просто он ненавидит Лондон, – не подумав, пробормотала Гонория.
Леди Данбери усмехнулась:
– Вот как? Вы и это знаете?
Гонория с ужасом почувствовала, что краснеет.
– Я знакома с ним практически всю жизнь.
– Да-да, – задумчиво пробурчала леди Данбери. – Мне говорили. Я… – с пугающим блеском в глазах она резко подалась вперед, – я намерена оказать вам неоценимую услугу.
– О, пожалуйста, не беспокойтесь, – слабо запротестовала Гонория, потому что выражение лица пожилой графини явно не предвещало ничего хорошего.
– Пфф. Предоставьте это мне. Такого рода вещи мне удаются всегда. – Она помолчала. – Ну, строго говоря, пока через раз, пятьдесят на пятьдесят, но я смотрю в будущее с оптимизмом.
– Простите, я… – в недоумении начала Гонория.
Леди Данбери проигнорировала ее.
– Мистер Бриджертон! – громко позвала она.
И взмахнула рукой. К несчастью, именно к этой конечности прилагалась трость, и Гонории пришлось резко наклониться вправо и пригнуться, дабы не лишиться уха.
Восстановив равновесие, Гонория выпрямилась и обнаружила, что к ним присоединился красавец с искрящимися весельем зелеными глазами. Еще до того как он представился, она догадалась, что это Колин Бриджертон, один из старших братьев Грегори Бриджертона. Гонория никогда не видела его, зато слышала о нем предостаточно. Ее старшие сестры (до замужества, разумеется) были от него без ума. И не только они. Его сногсшибательное обаяние упоминалось в светских сплетнях почти так же часто, как его потрясающая улыбка.
В данный момент эта улыбка предназначалась Гонории и, откровенно говоря, произвела на нее большое, очень-очень большое впечатление. Если бы она не была отчаянно влюблена в Маркуса (чья улыбка была куда менее заметной и оттого куда более многозначительной), то ей грозила бы большая, очень-очень большая опасность.
– Меня долго не было в Англии, – приятным голосом произнес мистер Бриджертон, поцеловав Гонории руку. – Очевидно, поэтому я до сих пор не имел счастья быть вам представленным.
Гонория кивнула и собиралась произнести какую-нибудь общепринятую пустую любезность, но тут увидела, что у него забинтована рука.
– Надеюсь, ваша рана не причиняет вам серьезного беспокойства?
– Ах, это? – Он поднял руку. Пальцы не были забинтованы, но все остальное сильно походило на белую рукавицу. – Пустяки, небольшая неприятность с ножом для открывания писем.
– Пожалуйста, следите за тем, чтобы не было воспаления, – сказала Гонория чуть настойчивее, чем требовал этикет. – Если заметите покраснение, припухлость или еще того хуже – желтизну, немедленно обратитесь к доктору.
– Как насчет зеленого?
– Простите?
– Вы перечислили так много цветов, которых мне надо опасаться.
Что за легкомыслие? Воспаленные раны – не повод для шуток.
– Леди Гонория? – произнес он.
Она решила пропустить его неуместные комментарии мимо ушей.
– Главное, следите, не отходят ли от раны красноватые полосы. Это самый плохой признак.
Он моргнул и с интересом посмотрел на свою руку.
– Насколько красные?
– Прошу простить?
– Насколько красными должны быть полосы, чтобы считаться плохим признаком?
– Откуда у вас такие познания в медицине? – вмешалась леди Данбери.
– Я не знаю, насколько красными они должны быть, – ответила Гонория мистеру Бриджертону. – Думаю, их не должно быть вовсе. Любой намек на что-либо, похожее на полосу, нужно воспринимать как сигнал тревоги. – Она повернулась к леди Данбери: – Я недавно помогала ухаживать за… сильно воспаленной раной.
– Рука? – рявкнула леди Данбери.
Гонория молча вытаращила глаза.
– Что болело у вашей страдалицы? Рука, нога, плечо? Вся соль в подробностях, девочка. – Она приподняла трость и решительно опустила ее вниз, чудом миновав ногу мистера Бриджертона. – Иначе рассказ получается скучным.
– Извините, э… Нога, – сказала Гонория, не считая нужным уточнять, что речь шла не о «страдалице», а о «страдальце».
Леди Данбери на мгновение задумалась, потом удовлетворенно хохотнула (Гонория понятия не имела почему) и, сообщив, что желает побеседовать со второй скрипачкой, удалилась. Оставив Гонорию наедине – ну, насколько это возможно в зале, где полным-полно людей, – с мистером Бриджертоном.
Гонория посмотрела вслед пожилой графине и увидела, что та действительно подошла к Дейзи.
– Не беспокойтесь, она вполне безобидная, – заметил мистер Бриджертон.
– Моя кузина Дейзи? – изумилась Гонория.
– Нет, – после секундного замешательства ответил он. – Леди Данбери.
Гонория вновь посмотрела мимо него на Дейзи и леди Данбери.
– Разве она глухая?
– Ваша кузина Дейзи?
– Нет, леди Данбери.
– Вовсе нет.
– О, – поморщилась Гонория. – Плохо дело. Значит, сейчас она оглохнет. Дейзи об этом позаботится.
Мистер Бриджертон с любопытством оглянулся и смог собственными глазами увидеть или, точнее, собственными ушами услышать, как Дейзи, медленно выговаривая каждое слово, громогласно беседует с графиней.
Он тоже поморщился:
– Это добром не кончится.
Гонория покачала головой:
– Нет, не кончится.
– Ваша кузина дорожит пальцами на своих ногах?
Гонория озадаченно моргнула:
– Думаю, да.
– В таком случае я бы посоветовал ей внимательно следить за тростью.
Гонория снова перевела взгляд на Дейзи, которая как раз в этот момент взвизгнула и попыталась отпрыгнуть в сторону. Безуспешно. Трость леди Данбери попала точно в цель.
– Я слышал, что вы недавно гостили в Кембридже, – сказал мистер Бриджертон.
– Да, – ответила Гонория. – Там я имела удовольствие обедать с вашим братом.
– С Грегори? Неужели? Вы расцениваете это как удовольствие? – весело улыбнулся он.
– Он был очень любезен.
– Можно ли открыть вам тайну? – вкрадчиво спросил мистер Бриджертон, и Гонория окончательно уверилась в том, что в данном случае светские сплетни соответствовали действительности – он был настоящим обольстителем.
– Должна ли я хранить ее? – осведомилась она, чуть подаваясь вперед.
– Отнюдь нет.
Она радостно улыбнулась:
– Тогда откройте, пожалуйста.
Мистер Бриджертон тоже чуть подался вперед.
– Грегори был замечен в том, что за столом стрелял из катапульты горошинами.
