— Полагаю, что да, — ответил Дэлевен-старший.
Он еще пытался сохранить безразличный вид, но Кевин видел,
что идея увлекла отца.
— Хорошо. — И Поп Меррилл включил видео.
* * *
Кевин снова и снова твердил себе, что бояться глупо. Убеждал
себя: мол, толку от этого не будет.
Да, знал, что он сейчас увидит, потому как он и Мег — оба —
заметили главное: «Солнце-660» не воспроизводит один и тот же образ, как
фотокопировальщик. Брат и сестра довольно быстро поняли, что фотографии
фиксируют некий процесс.
— Смотри, собака двигается! — воскликнула тогда Мег.
Вместо того чтобы, как обычно, высмеять младшую сестру,
Кевин ответил:
— Похоже на то… но утверждать, пожалуй, нельзя.
— А вот и можно, — возразила Мег. Они сидели в его комнате,
и Кевин тупо смотрел на камеру. Она лежала на столе, рядом со стопкой новеньких
учебников. Мег наклонила лампу поближе к столу, положила в круг света первую
фотографию.
— Сосчитай столбы между хвостом собаки и правым краем
фотографии.
— Это штакетины, а не столбы, — поправил ее Кевин.
— Не важно. Считай.
Он сосчитал. Четыре и часть пятой, прикрытой задними лапами
собаки.
— А теперь взгляни на эту.
Мег положила перед ним полароидный снимок под номером
четыре. Кевин увидел все пять штакетин полностью и часть шестой.
Поэтому он знал, во всяком случае, предчувствовал, что
увидит нечто похожее на самодельный мультфильм типа того, какие сам рисовал в
начальной школе.
Первые двадцать пять секунд пленка действительно напоминала
мультфильм, нарисованный им во втором классе, только качеством ниже… боксер
поднимал и опускал руки более плавно.
Однако фильм показывал процесс. Именно это завораживало
всех, даже Попа. Трижды они просмотрели минутный фильм, не произнеся ни слова.
Слышалось только дыхание: частое и ровное — Кевина, более глубокое — его отца,
с легочными хрипами — Попа.
И первые тридцать секунд или около того… Да, конечно, Кевин
ожидал увидеть движение, которое присутствовало даже в самодельном мультфильме
или в телевизионных утренних сериалах по субботам (являвшихся усложненной
версией того же мультфильма), но Кевин и представить себе не мог что в первые
тридцать секунд (вернее, в двадцать восемь) полароидные фотографии сольются в
единый фильм. Разумеется, не голливудский и даже не малобюджетный ужастик,
какие иногда прокручивала на видеомагнитофоне Меган, когда родители уходили в
гости. Скорее любительский фильм, снятый человеком, еще не овладевшим камерой с
восьмимиллиметровой пленкой.
В эти двадцать восемь секунд черный пес-беспородка
перемещался вдоль забора, открывая пять, шесть, семь штакетин. Даже
остановился, чтобы еще раз понюхать одну из них, наверное, читал какую-то
собачью телеграмму. Затем двинулся дальше, с опущенной головой, вдоль забора,
хвостом к камере. На середине первой части Кевин заметил то, что упустил
раньше: фотограф поворачивал камеру, чтобы держать собаку в кадре. Если бы он
этого не делал, черный пес просто вышел бы за кадр, и на фотографии остался бы
только забор. Самые правые штакетины на первых двух или трех фотографиях
исчезли за белой кромкой, новые появились у левого края. В этом никаких
сомнений быть не могло: одна из правых штакетин, с отломанной верхней частью,
исчезла.
Пес вновь начал что-то нюхать, а затем… поднял голову.
Неповрежденное ухо поднялось, второе, сломанное, попыталось сделать то же
самое, но осталось лежать пластом. Звука, конечно, не было, но Кевин мог
поклясться, что собака зарычала. Она что-то унюхала. Или кого-то. Что или кого?
Кевин присмотрелся к тени, которую поначалу принял за тень
дерева или столба.
Голова тени начала поворачиваться, и тут… началась вторая
часть этого странного «фильма», тридцать секунд отрывочных кадров которого
вызвали боль в голове и резь в глазах. «Интуиция не подвела мистера Умельца», —
подумал Кевин, ему показалось, что он уже читал о чем-то подобном. Так или
иначе, но Поп попал в десятку, и рассуждать на эту тему не имело смысла. Если
фотографии снимались одна за другой, то «фильм» получался связный. С
минимальными разрывами, но связный. Когда же промежутки между фотографиями увеличивались,
начинало резать глаза: то ли они настраивались на определенную скорость фильма,
то ли на череду отдельных кадров, а получалось и первое и второе, вместе
взятое.
Время текло в том плоском полароидном мире. Не с той
скоростью, как в этом (реальном?) мире, иначе солнце бы уже три раза зашло или
поднялось, а собака давно бы сделала то, что хотела сделать (если хотела), а
если бы ничего не хотела, то просто бы убежала, оставив в кадре белый штакетник
и пожухлую траву за ним, но время шло.
Голова собаки поворачивалась к фотографу, хозяину тени,
рывками. Одно мгновение морду и даже часть головы заслоняло сломанное ухо.
Потом появился черно-коричневый глаз, окруженный какой-то гадостью,
напоминающей стухший яичный белок. Вот появилась половина полураскрытой пасти,
словно пес сейчас оскалится или зарычит. Белые пятна вдоль морды показывали,
что пес немолод, и в самом конце фильма мелькало что-то белое в пасти. Вроде бы
зуб или зубы.
Но более всего притягивал внимание глаз. Он нес смерть.
Беспородный и безымянный пес жаждал убивать. Кевин это знал наверняка.
У него не вызывало сомнений, что ни одна полароидная
женщина, полароидный мужчина или даже полароидный ребенок не давали клички
этому полароидному псу. Пес родился бездомным, вырос бездомным и до старости
оставался бездомным — воплощение всех собак, которые странствовали по миру, без
клички и без приюта, убивали куриц, ели из помойных чанов, спали в канавах и
под крыльцом брошенных домов. С мозгами у них было не очень, зато с инстинктами
все в порядке. Этот пес…
Кевин так глубоко задумался, что едва не вскрикнул от
неожиданности, когда Поп Меррилл заговорил.
— Этот человек, который фотографировал. Что я хочу сказать,
если был такой человек. Как по-вашему, что с ним стало?
Поп «заморозил» на экране телевизора последний кадр. По
картинке шла полоса. Кевину хотелось, чтобы она проходила через глаз, но нет,
полоса осталась ниже. И глаз смотрел на них. Злобный, источающий смерть. Глаз
этот не просто наводил страх, а ужасал. Так что ответа на вопрос Попа, пожалуй,
и не требовалось. Как и не требовалось следующих фотографий, подтверждающих то,
что произошло дальше. Пес, похоже, что-то услышал. Разумеется, услышал, и Кевин
это знал.
Очередные картинки показали бы, как собака поворачивается,
поворачивается, затем заполняет всю площадь кадра, вытесняя лужайку, забор,
тротуар, тень. И наконец в кадре остается только собака.
