Но почему?
Черт побери, почему?
На фотографии, сделанной Попом, белый блеск, подмеченный
Кевином, превратился в зуб. Только не в зуб, а в клык. На фотографии, сделанной
Маккарти, появились и соседние клыки.
«У этой чертовой собаки не пасть, а медвежий капкан», —
подумал Поп. Перед мысленным взором возникла своя же рука, попавшая в эту
пасть. Собака не кусала руку, не вцепилась в нее мертвой хваткой, а просто
отхватила, как отхватывает двуручная пила тонкую ветку. А если собака вцепится
ему в пах? Если…
Но Маккарти что-то сказал и ждал ответа. Поп посмотрел на
потенциального клиента, и последняя надежда на успешное завершение сделки
растаяла как дым.
Спятивший, который мог провести с тобой весь день, пытаясь
вызвать дух твоего дорогого, безвременно ушедшего дяди Неда, исчез. Его место
занял другой Седрик Маккарти: трезво мыслящий реалист, который двенадцать лет
подряд входил в публикуемый журналом «Судьба» список самых богатых людей
Америки. И не потому, что ему досталось приличное наследство, которое он не
растратил, а приумножил: Маккарти был гением прикладной аэродинамики и с
большим успехом реализовывал свои знания на практике. Конечно, по богатству он
не мог сравниться с Говардом Хьюзом, но в конце жизни и не обезумел, как Хьюз.
Правда, если речь шла о пси-феномене, Маккарти тут же становился Спятившим. Вне
этой области он был акулой, рядом с которой Поп Меррилл выглядел жалким
карасем, лениво плавающим в мутном пруду.
— Извините. Немного отвлекся, мистер Маккарти.
— Я сказал, что это весьма занимательно. Особенно если
учесть, что снимки чуть разнесены во времени. Как это делается? Камера в
камере?
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Нет, не камера. — Маккарти, рассуждая сам с собой, взял
«Солнце-660» и потряс у уха. — Скорее какой-то лентопротяжный механизм.
Поп смотрел на Маккарти, действительно не понимая, о чем тот
ведет речь… только видел, что трафарет «НЕ ПОКУПАТЬ» все еще стоит перед
глазами его Спятившего. Вынести эту чертову тряску в самолете (а ведь скоро
лететь назад), и все зря. Но почему? Почему? Он-то был убежден, что клиент
купит, на все сто процентов. Маккарти поверил бы Попу, скажи он, что
Бруклинский мост — спектральная иллюзия из «потустороннего мира». Так почему?
— Пазы, ну конечно! — радостно воскликнул Маккарти. — Пазы!
Кольцевой конвейер на блоках с встроенными пазами. В каждом пазе полароидная
фотография этого пса. Временной разрыв предполагает… — он еще раз внимательно
рассмотрел фотографии, — ..да, собаку могли снять на пленку, а затем каждый
кадр перенести на отдельную полароидную фотографию. Когда нажатием кнопки
высвобождается затвор объектива, снимок вываливается из паза и появляется в
щели. Затем батарейка поворачивает несущую ленту на один шаг устанавливая
следующий паз напротив щели… и voila!
Улыбка сползла с лица Маккарти, и мистер Умелец внезапно
увидел человека, который, возможно, шел к богатству по трупам своих
конкурентов… причем миллионеру это нравилось.
— Джо доставит вас обратно на материк. — Ледяной,
безразличный голос. — Получилось у вас неплохо, мистер Меррилл… — И Поп вдруг
понял, что этот человек больше никогда не назовет его просто по имени. — На
этот раз вы перегнули палку, хотя уже давно дурачили меня. На сколько вы меня
надули? Все остальное, что вы мне продали, такая же дрянь?
— Я не надул вас ни на цент. — Что-что, а лгать Поп умел. —
Я не продал вам ни одной подделки и сейчас абсолютно уверен в том, что это
действительно необычная камера.
— Меня от вас тошнит. — Маккарти брезгливо поморщился. — Не
потому, что я вам доверял, я доверял и другим мошенникам и лжецам. Не потому,
что вы брали мои деньги. Слава Богу, их у меня предостаточно. Тошнит меня
потому, что такие люди, как вы, в темные века пытались научными методами
объяснить пси-феномены. А привело это к тому, что теперь над теми, кто
занимается этим серьезно, смеются и считают их чокнутыми. Утешает только одно:
такие, как вы, рано или поздно совершают роковую ошибку. Вас обуревает
жадность, и вы пытаетесь продать даже такую вот нелепицу, как эта камера. Я
хочу, чтобы вы покинули мой остров, мистер Меррилл.
Поп сунул трубку в рот дрожащей рукой достал спичку. И тут
же палец Маккарти ткнулся ему в грудь. Глаза Спятившего горели ледяной яростью.
— Если вы разожжете эту гадость, я прикажу Джо вынуть ее у
вас изо рта и высыпать угли в ваши штаны. Поэтому, если не хотите покинуть мой
дом с поджаренной задницей, я бы рекомендовал…
— Что вы такое говорите, мистер Маккарти? — заблеял Поп. —
Эти фотографии выскочили из камеры непроявленными. Проявление шло у вас на
глазах!
— Такую эмульсию может составить любой ребенок с помощью
набора химических реагентов стоимостью в двенадцать долларов, — холодно ответил
Маккарти. — Это не тот состав, который использует фирма «Полароид», но
достаточно близкий. Ты экспонируешь полароидные фотографии или изготавливаешь
из кадров кинопленки, затем в обычной фотолаборатории покрываешь своей
эмульсией. Выскакивая из камеры, они выглядят, как любая непроявленная
полароидная фотография. Серый квадрат в белой рамке. На свету эмульсия
домашнего приготовления претерпевает химические изменения и становится
прозрачной или испаряется, открывая картинку, сделанную заранее. Джо?!
Прежде чем Поп успел произнести хоть слово, сильные руки
подхватили его и вынесли из гостиной. Впрочем, он и не хотел ничего говорить.
Среди всего прочего хороший бизнесмен должен знать, когда проиграл. Хотя
старику и хотелось крикнуть:
«Когда какая-то крашеная дура с хрустальным шаром,
заказанным в журнале „Судьба“, заставляет летать книгу, лампу или нотный лист
по темной комнате, вы млеете от восторга, а когда я показываю вам камеру,
которая выплевывает фотографии из другого мира, вы вышвыриваете меня за дверь!
Вы просто спятили, в этом нет ни малейшего сомнения. Ну и черт с вами! В море
есть и другая рыбка!» Насчет другой рыбки Поп не ошибся. 5 октября он сел в
свой автомобиль и поехал в Портленд навестить Сестер-Вонючек.
* * *
Так он называл двух однояйцевых близняшек, которые жили в
Портленде. Лет восьмидесяти, выглядели они старше Стонхенджа, Обе непрерывно
курили «Кэмел», с семнадцати лет, о чем с радостью сообщали всем своим
знакомым. И никогда не кашляли, хотя на двоих выкуривали в день шесть пачек.
Изредка покидая особняк из красного кирпича, они выезжали в свет на
«линкольне-континентале» выпуска 1958 года, который очень смахивал на катафалк.
За рулем лимузина сидела чернокожая женщина, ненамного
моложе Сестер-Вонючек. Женщина-шофер то ли была глухонемой, то ли обладала
талантом, дарованным Богом только избранным: молчаливостью. Точного ответа Поп
так и не узнал. У старушек она работала добрых тридцать лет: управляла их
автомобилем, что-то стирала, косила траву на лужайке, подстригала зеленые
изгороди, иногда относила к почтовому ящику письма, написанные
Сестрами-Вонючками бог знает кому. (Поп не знал, допускают ли чернокожую
женщину в дом, потому что никогда не видел ее там и за все это время ни разу не
слышал, чтобы это удивительное создание произнесло хоть слово.) Особняк
красного кирпича располагался в районе Брэм-Холл, который в Портленде играл ту
же роль, что Бикон-Хилл в Бостоне. В последнем, как известно, Кэботы говорили
только с Лоуэллами, а те — лишь с Господом Богом, но Сестры-Вонючки и их
немногочисленные сверстники твердо знали, что Лоуэллы «бросили» себе отводку
через несколько лет после того, как Диры и их портлендские одногодки провели в
городке основную линию связи.
