Мег пристально смотрела на серую поверхность, еще не ставшую
фотографией. Так женщины при гадании вглядываются в хрустальный шар.
Вся семья наблюдала проявление фотографии с той же
озабоченностью, что и церемонию зарядки камеры: обычная американская семья
затаив дыхание ждала, что из всего этого выйдет.
У Кевина напряглись все мышцы. Мальчик не мог понять почему…
но напряглись. И он не мог оторвать глаз от серого квадрата в белой рамке,
отмечающей границы кадра.
— Кажется, я вижу себя! — радостно вскрикнула Мег.
И тут же добавила:
— Нет. Это не я. По-моему…
В напряженном молчании они наблюдали, как серый фон
проясняется, точно так же, как, по словам многих, уходит туман из хрустального
шара гадалки, а изображение становится все более отчетливым.
Тишину нарушил мистер Дэлевен.
— Что это? — спросил он всех и себя. — Какая-то шутка?
Кевин положил камеру на край стола и тоже смотрел, какая
получается фотография. Мег, увидев изображение, отступила на шаг. На ее лице
застыло удивление. Обернувшись к отцу, девочка задела камеру рукой и сшибла ее
на пол.
Миссис Дэлевен, словно в трансе, не отрывала глаз от
фотографии. Звук ударившейся об пол камеры испугал ее. Она вскрикнула и
отшатнулась, споткнувшись при этом о ногу Мег и потеряв равновесие. Мистер
Дэлевен потянулся к жене, невольно оттолкнув Мег, стоявшую между ними. Он не
только поймал миссис Дэлевен, но и сделал это очень элегантно. На мгновение
возникло ощущение, что они замерли в танце: рука женщины отброшена назад, спина
выгнута. Мужчина же склонился над ней, словно обещал, что защитит и не даст упасть.
Одиннадцатилетней Мег никто ничего не обещал. Она крепко
приложилась животом об угол стола. И могла бы получить серьезную травму, если
бы последние полтора года не занималась балетом три раза в неделю. Особым
талантом девочка не отличалась, но балет ей нравился, да и укреплял мышцы. Так
что живот самортизировал удар, как хорошие амортизаторы уменьшают тряску на
ухабистой дороге. Однако на следующий день на животе появилась черно-синяя
полоса. Такие синяки не проходят почти две недели. Сначала становятся лиловыми,
затем желтыми, наконец исчезают… процесс, обратный тому, что идет на
полароидной фотографии.
Ударившись об стол, Мег вскрикнула не только от боли, но и
от неожиданности. Огромный торт, который должен был проявиться на первой
фотографии, сделанной новой камерой Кевина, соскользнул со стола. Миссис
Дэлевен не успела даже начать: «Мег, с тобой все в порядке?» — как остатки
торта с чавканьем упали на «Солнце-660», а крем полетел всем на туфли и на
плинтус.
Из-под торта — как перископ — торчал только видоискатель,
залепленный шоколадом. И все.
Счастливого дня рождения, Кевин.
* * *
Тем же вечером сын и отец сидели в гостиной на диване, когда
в комнату вошла миссис Дэлевен, размахивая двумя скрепленными листочками
бумаги. У Кевина и мистера Дэлевена на коленях лежали раскрытые книги (у отца —
«Самые лучшие и умные», у сына — «Перестрелка в Ларедо»), но они не читали, а
смотрели на камеру «Солнце-660» и полароидные фотографии. Все они изображали
одно и то же.
Мег сидела перед ними на полу, смотрела взятый напрокат
видеофильм. Кевин не знал, какой именно, но догадался, что «ужастик», потому
что на экране бегали и кричали люди. Меган обожала такие фильмы. Родители
считали, что у нее дурной вкус (мистер Дэлевен особенно часто выражал
неудовольствие по поводу «этой гадости»), но сегодня никто не сказал ни слова.
Кевин догадался, что восторжествовал принцип: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы
не плакало. Родители были готовы на все, лишь бы остановить поток жалоб на
ушибленный живот.
— Вот! — объявила миссис Дэлевен. — Нашла их на дне сумочки,
когда перерывала ее по второму разу. — Она протянула листочки, чек из магазина
«Джи. Си. Пенни» и квитанцию «Мастер кард» мужу. — Первый раз ничего не нашла.
Наверное, никто бы не нашел. Таков закон природы.
Она оглядела мужа и сына.
— Такое ощущение, будто кто-то убил семейного кота.
— У нас нет кота, — ответил Кевин.
— Вы знаете, о чем я. Безобразие, конечно, но мы наверняка
все уладим. В «Пенни» нам с радостью обменяют…
— Я в этом не уверен. — Джон Дэлевен взял камеру, с
отвращением посмотрел на нее, только что не фыркнул, и положил на кофейный
столик. — Она треснула при ударе об пол. Видишь?
Миссис Дэлевен мельком взглянула на камеру — Что ж, если не
обменяют у «Пенни», обратимся в компанию «Полароид». Там отказа не будет. Я
хочу сказать, что дефект не связан с падением. Первая фотография такая же, как
и остальные, а Кевин сделал ее до того, как Мег сбросила камеру на пол.
— Я не нарочно. — Мег даже не повернулась. На экране злобная
кукла по имени Чаки преследовала маленького мальчика. Одетая в комбинезон,
кукла размахивала ножом.
— Я знаю, дорогая. Как твой живот?
— Болит. Думаю, мороженое может помочь. У нас осталось?
— Наверное, да.
— Ты не могла бы принести мне немного? — И Мег одарила мать
радостной улыбкой.
— Как бы не так, — ответила миссис Дэлевен. — Возьми сама. И
что это за ужасный фильм ты смотришь?
— «Детская игра», — ответила Меган. — Об ожившей кукле по
имени Чаки. Клевый фильм! Миссис Дэлевен была очень недовольна.
— Куклы не оживают, Мег — вставил отец; твердо и решительно,
не терпящим возражений тоном.
— Чаки ожил. В кино всякое случается. — Девочка подняла с
пола пульт, остановила картинку и пошла на кухню за мороженым.
— Почему ей нравится смотреть это барахло? — В голосе
мистера Дэлевена слышалось недоумение.
— Не знаю, дорогой, — ответила ему жена. Кевин взял со
столика «Полароид» и несколько фотографий. Почти дюжину.
— Я не уверен, что хочу поменять камеру, — неожиданно заявил
он.
Мистер Дэлевен воззрился на сына.
— Что? Иисус заплакал!
— Я просто говорю, что, может, мы должны об этом подумать. —
Кевин словно оправдывался. — Я хочу сказать, это не фабричный дефект. То есть
если бы фотографии получались передержанными… или недодержанными… или вовсе без
изображения… это было бы одно. Но у нас совсем другое. Одно и то же
изображение, раз за разом. Посмотрите сами! Их словно снимали на улице, хотя
камеру из дома не выносили!
— Это чья-то глупая шутка, — заявил отец. — Другого
объяснения быть не может. Так что надо поменять эту чертову камеру и забыть о
ней!
