Когда она наконец подняла голову, улыбка исчезла со
скоростью курьерского поезда.
В магазине, кроме нее, никого не было.
Поп ушел.
Ушел, пока она уговаривала себя и набирала сдачу.
Молли начала бить мелкая дрожь. Если и требовалось
доказательство того, что старик не в себе, то более убедительного она и
представить себе не могла. Такое не оставило бы сомнений даже у самого
закоренелого скептика. Впервые на ее памяти (и на памяти всего городка, она
могла бы на это поспорить и наверняка выиграла бы) Поп Меррилл, который
отказывался дать официанту чаевые даже в тех редких случаях, когда обедал в
ресторане, ушел с покупкой, не дождавшись сдачи.
Пальцы Молли разжались, четыре долларовые купюры,
пятицентовик и пять монет по одному центу упали на стеклянный прилавок. Молли
не хотела прикасаться к этим деньгам.
Но более всего не хотела вновь увидеть Попа Меррилла.
Глава 15
Пустота в глазах Попа сохранилась и после того, как он
покинул «Ла Вердье». Оставалась и когда он пересекал тротуар с кассетами в
руке. Пустота исчезла, уступив место тревожной настороженности, лишь когда он
ступил в ливневую канаву и… замер. Одной ногой на тротуаре, другой — среди
окурков и пакетиков из-под чипсов. Поп, которого Молли видела в магазине,
уступил место другому Попу, которого Молли также никогда не видела, но которого
прекрасно знали те, кого старик без труда обводил вокруг пальца. Не
Меррилл-сладострастник и не Меррилл-робот, а Меррилл — хитрый и коварный зверь.
И этот Меррилл такой свой образ предпочитал не демонстрировать публично. Поп
полагал, что нет нужды всем знать, каков он на самом деле, каково его истинное
«я».
Однако в то утро хозяин «Империи изобилия» потерял контроль
над собой, да и улица пустовала, так что его никто не видел. А перед тем, кому
бы он попался навстречу, предстал бы не Меррилл — философ точной механики, и
даже не Меррилл — ловкий торговец. Случайный прохожий увидел бы душу Меррилла.
Внешне Поп в тот момент очень уж напоминал голодного бездомного пса,
пробравшегося в сарай, где забивают кур, и замершего, навострив уши, чуть
склонив голову, оскалив клыки: услышал какой-то звук в доме фермера и думает о
ружье с двумя широкими дырами, образующими цифру восемь. Пес, конечно, не
знает, что есть цифра восемь, но может предугадать, откуда исходит угроза, на
то ему и даны инстинкты.
На другой стороне улицы Поп видел желтоватый фасад «Империи
изобилия», чуть в стороне от пустующего здания, в котором раньше находилась
«Деревенская прачечная», кафетерия «Нэн», магазина готового платья, в котором
хозяйничала правнучка Эвви Чалмерс, Полли (о ней мы поговорим в другой раз).
Стоянки для автомобилей перед каждым из магазинов пустовали…
Однако на одну как раз сейчас въезжал «форд». Поп узнал этот автомобиль. В
утренней тишине далеко разносился шум работающего двигателя. Затем двигатель
заглох, вспыхнули и погасли тормозные огни. Поп вытащил ногу из сливной канавы
и попятился к магазину «Ла Вердье». Остановился у самого угла — все тот же пес,
настороженно прислушивающийся к каждому звуку, трезво оценивающий, веет от
этого звука смертью или нет.
Дэлевены вышли из машины и направились к «Империи изобилия».
Старший нетерпеливо заколотил в дверь. Удары донеслись до Попа так же
отчетливо, как и шум работающего двигателя. Последовала пауза, Дэлевены
прислушались, затем удары вновь посыпались на дверь. Не требовалось большого
ума, чтобы понять, что Джон кипит от ярости.
Они знают, подумал Поп. Каким-то образом они узнали.
Чертовски хорошо, что я разбил эту чертову камеру.
Он постоял не шевелясь, лишь глаза обшаривали улицу, потом
обогнул угол аптечного магазина и скрылся в проулке между «Ла Вердье» и
соседствующим с ним банком. Двигался он быстро и уверенно, словно скинул лет
пятьдесят.
В это утро, решил Поп, целесообразнее добираться до дома по
задворкам.
Глава 16
Не получив ответа, Джон Дэлевен в третий раз принялся
барабанить в дверь, да так, что жалобно задребезжали стекла. Даже отшиб себе
руку, и боль заставила Джона почувствовать, насколько же он зол. Гнев этот его
не удивил. Если Меррилл сделал то, о чем говорил Кевин, а отец чувствовал, что
сын не ошибся, то у Джона Дэлевена были все основания так злиться. Удивило его
другое: до этого момента он и не подозревал, что так разгневан. Похоже, я не
так уж хорошо себя знаю, как считал. И мысль эта немного успокоила его. Джон
даже чуть улыбнулся.
А вот Кевин не улыбался. Его тревога росла. — Вариантов
немного. — Мистер Дэлевен повернулся к сыну. — Или Меррилл ушел по делам, или
сидит наверху и не отвечает, или понял, что мы обо всем догадались, и удрал с
камерой. — Помолчал, а затем рассмеялся. — Впрочем, есть и четвертый вариант.
Может, он умер во сне.
— Не умер. — Кевин прижался носом к грязной, пыльной
стеклянной панели двери.
Лучше б он никогда не открывал эту дверь! Мальчик заслонил
ладонями глаза так, чтобы солнечный свет не мешал видеть то…
— Посмотри!
Мистер Дэлевен так же прижался носом к стеклу. Они стояли
бок о бок, спиной к улице, вглядываясь в полумрак «Империи изобилия».
— Что ж, — вырвалось наконец у мистера Дэлевена. — Если он и
удрал, то все свое дерьмо оставил…
— Да… но я не про это. Ты ее увидел?
— Увидел что?
— Висит на крюке. Рядом со шкафом, на котором часы.
Мгновение спустя мистер Дэлевен ее разглядел: полароидную
камеру, свисающую на ремне с крюка. Ему даже показалось, что он видит дырку
сбоку, но, возможно, это лишь почудилось.
Но нет, ему не почудилось.
Улыбка Джона растаяла, как только он осознал, что чувствует
то же, что и Кевин: давящую неотвратимость того, что должно свершиться, четкое
ощущение того, что этот вроде бы простой, но очень опасный механизм по-прежнему
работает… и в отличие от многих часов Попа работает без сбоя.
— Ты думаешь, Меррилл сидит наверху и ждет, пока мы уйдем? —
вслух спросил мистер Дэлевен самого себя.
Замок на двери выглядел новым и дорогим, но он готов
поставить последний доллар на то, что от хорошего удара замок вылетит из
старого дерева. Не зря же говорят: замок хорош только в крепкой двери. Но люди
об этом редко задумываются.
Кевин повернулся к отцу. Выражение его лица потрясло Джона
Дэлевена. Он подумал: «Интересно, как часто у отца появляется возможность
увидеть, каким будет его сын, когда вырастет? Не всегда, конечно, лицо мальчика
будет таким напряженным, таким вымученным. Господи, как я на это надеюсь!
