— Кевин, что ты такое говоришь? Вот тут Кевин все и сказал.
Посмотрел на отца и сказал.
— Пойдем, папа. Пожалуйста. Речь идет о моей жизни. — В его
глазах застыла мольба. — Пес уже рядом. Мы не можем просто ворваться в дом и
разбить камеру. Уже поздно. Пожалуйста, не останавливай меня. Пожалуйста, не
буди меня. Речь идет о моей жизни.
Мистер Дэлевен хотел предпринять еще одну попытку, чтобы
устоять перед всем этим безумием, но… сдался.
— Пошли! — Он снова схватил сына за локоть и увлек к
аптечному магазину. — Сделаем то, что ты считаешь необходимым… Времени нам
хватит?
— Я в этом не уверен, — ответил Кевин и с неохотой добавил:
— Боюсь, что нет.
Глава 17
Поп ждал за деревянным забором, подглядывая за Дэлевенами
через замочную скважину. Пачку табака он засунул в задний карман, чтобы пальцам
ничто не мешало сжиматься и разжиматься, сжиматься и разжиматься.
Вы на моей территории, лихорадочно стучало в виски. Попу
более всего хотелось добраться до этих Дэлевенов, растоптать, убить. Вы на моей
территории, черт побери, вы на моей территории!
Конечно, следовало призвать закон и обрушить его на головы
этих негодяев. Вот что следовало сделать. И Меррилл бы это непременно сделал,
если бы они не стояли над обломками камеры, которую мальчик должен был
собственноручно уничтожить две недели назад. Поп полагал, что и в этой ситуации
удалось бы призвать их к порядку, но в то же время старик хорошо знал, как
относятся к нему в этом городе. Пэнгборн, Китон, все остальные.
Шваль — вот что о нем думали в Касл-Роке. Шваль. До тех пор,
пока сами не загоняли себя в угол и им не требовалось по-быстрому занять
деньги. Тогда они ищи ко мне.
Пальцы сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.
Дэлевены разговаривали, но Поп их не слушал. Он весь кипел
от ярости. Внутренний голос без устали твердил: Они на моей территории, и я
ничего не могу с этим поделать! Они на моей территории, и я ничего не могу с
этим поделать! Будь они прокляты! Будь прокляты!
Наконец Дэлевены ушли. Как только Поп услышал скрип старых
ворот, он сунул ключ в замок и отомкнул его. Проскользнул во двор, миновал
дверь черного хода и побежал, как молодой, прижимая руку к правому бедру,
словно в этом месте ему досаждала боль. Но ничего не болело. Просто Поп боялся,
что у него из кармана выпадут ключи или кошелек, которые и подхватят
затаившиеся Дэлевены. Попа не удивило бы, если бы отец и сын спрятались в
засаде, поджидая его. «Если имеешь дело с подонками, то надо ожидать от них
поведения подонков», — в бешенстве думал он.
Поп вытащил ключи из кармана, они звякнули. Поп — его лицо
перекосилось от страха — взглянул через плечо, не высунулась ли откуда глупая
физиономия Кевина. Но нет, никто ниоткуда не высунулся. Пока.
Он нашел нужный ключ, вставил в замок, повернул. Дверь в
магазин открылась, Поп переступил порог, тут же закрыл ее за собой да еще
задвинул засов. Облегченно вздохнул и прошел в свою «Империю изобилия». Тут он
чувствовал себя как дома. Мог бы пройти этими узкими коридорами хоть во сне…
тот факт, что и ходил, на какое-то время исчез из его памяти, как и многое
другое.
Маленькое грязное окошко смотрело на узкий проулок, по
которому прошли Дэлевены, чтобы попасть на его территорию. Сквозь немытые
стекла виднелась и часть улицы.
Поп пробрался к окну между стопок никому не нужных старых
журналов. Увидел спины Дэлевенов. Догадался, что отец и сын идут в «Ла Вердье».
Наверное, будут там спрашивать о нем. Но что им сможет сказать эта сучка
продавщица? Что мистер Меррилл был и ушел. А что еще?
Что он купил две упаковки трубочного табака.
Поп улыбнулся.
За это его не повесят.
* * *
Поп нашел коричневую сумку, вышел с ней во двор, пошел было
к колоде для колки дров, но передумал и повернул к воротам. Зачем повторять
допущенные ошибки?
Заперев ворота, он вернулся к колоде, собрал кусочки
разбитой «полароидной камеры». Работал он быстро, но старался ничего не
пропустить и ничего не оставить. Поднял с земли все, за исключением разве самых
мелких осколков и щепочек.
Полицейские эксперты, возможно, смогут идентифицировать
валяющийся на земле мусор. Поп видел, как это делается в телевизионных
полицейских сериалах (видеофильмы про полицию он не смотрел принципиально):
мужчины и женщины с умным видом ползают по месту преступления, с щеточками,
пылесосами, даже пинцетами, что-то подбирают, складывают в пластиковые
пакетики. Управление шерифа Касл-Рока специального снаряжения не имело. И Поп
сомневался, что Пэнгборн уговорит полицию штата прислать своих экспертов, даже
если шерифа убедят обратиться в полицию штата.
Да и не смогут Дэлевены обвинить его в краже полароидной
камеры. А если начнут объяснять, что к чему, их примут за сумасшедших.
Собрав остатки «камеры». Поп ретировался в магазин, открыл
«особый» ящик, сунул в него коричневую сумку, задвинул ящик, запер и убрал
ключи в карман. С этим вопрос решен. Поп все знал и об ордере на обыск. Скорее
в аду пойдет снег, чем Дэлевены уговорят Пэнгборна обратиться в окружной суд с
просьбой выписать такой ордер. Нет, он избавится от остатков камеры задолго до
того, как шериф получит-таки ордер на обыск. А избавляться от нее прямо сейчас
опаснее, чем упрятать под замок. Дэлевены могут снова прийти и застать его за
этим делом. Лучше переждать.
Потому что они обязательно вернутся.
Поп Меррилл в этом ни на секунду не сомневался, как не
сомневался в том, что его фамилия Меррилл.
Позже, когда уляжется вся суета, он сможет подойти к
мальчику и сказать: Да, все так. Я сделал все то, о чем ты думаешь. А теперь
почему бы нам не забыть прошлое? Будем считать, что мы друг друга не знаем…
хорошо? Мы можем себе это позволить. Тебе так не кажется, по крайней мере
сейчас, но можем. Смотри сам… ты хотел разбить камеру, так как считал, что она
опасна, а я хотел ее продать, потому что считал, что она может принести
прибыль. Как выяснилось, ты был прав, а я ошибался, по-моему, можно считать,
что ты мне отомстил. Если бы ты знал меня лучше, других объяснений тебе не
потребовалось бы. Не так уж много наберется людей в городе, перед которыми я
признавал свои ошибки. Мне это очень неприятно, вот что я хочу сказать, но не в
этом дело. Даже если я ошибаюсь, то предпочитаю никому в этом не признаваться.
И потом, парень, я сделал то, что ты хотел сделать с самого начала. Мы прошли
один и тот же путь, вот что я хочу сказать, и, считаю, можем больше не поминать
прошлое. Я знаю, что ты обо мне думаешь; знаю, что я о тебе думаю; и ни один из
нас не будет выдвигать другого на пост руководителя парада в честь Дня
независимости. Но с этим можно жить, не так ли? Что я хочу сказать, мы оба рады
тому, что проклятой камеры больше нет, так давай поставим на этом точку и
разойдемся в разные стороны.
