Втайне Сирей подумала, что, пожалуй, могла бы сделать Бомена счастливым, – и тут же вспомнила, что лишилась своей красоты. А кому нужна некрасивая девушка?
– Я вечно забываю, что теперь все по-другому…
Сирей в сотый раз подняла руку и потрогала шрамы на щеках.
О мухе, которая укусила Анно Хаза, все давно забыли. Путники весело шагали вперед, кое-кто даже затянул старинную дорожную песню, дошедшую из тех древних времен, когда мантхи были кочевниками. Кестрель снова попыталась убедить мать хоть немного проехать в повозке. Аира Хаз наотрез отказалась.
– На закате встанем на отдых. У меня как раз хватит сил дотянуть до привала.
Бомен и Мампо как дозорные оставались во главе колонны. Однажды Бомен оглянулся и увидел, что Кестрель держит за руку мать, а Сирей идет рядом с повозкой, подставив лицо холодному ветру и устремив лучистые янтарные глаза в никуда.
Сирей даже не услышала позади слабого жужжания. В горле возник зуд, девушка подняла руку, почесала шею и сразу об этом забыла. Чуть позже у нее засвербило в ямочке между ключицами.
Глава 3
Поцелуй Сирей
На пути все чаще попадались расщелины. То ли из-за жары, то ли по другой причине земля растрескалась, словно глазурованное блюдо в печи неумелого горшечника. Первые трещины были небольшими, шириной и глубиной всего пару пальцев. Однако чем дальше мантхи продвигались на север, тем глубже становились провалы. Вскоре их было уже не перешагнуть, можно разве что обойти кругом.
Дорога кончилась; правда, через пустошь тянулась полоса вытоптанной жесткой травы, так что сбиться с пути можно было не бояться. Вскоре извилистая тропа направилась вниз, огибая то и дело разверзающиеся овраги, и люди оказались в углублении, похожем на русло давно высохшей реки. Земляные стены по бокам росли и росли, пока не поднялись выше голов идущих.
Анно не нравилась дорога-коридор, и он послал дозорных высмотреть другую – Мампо на запад, Таннера Амоса на восток. Те с трудом взобрались по крошащимся склонам. От каждого шага вниз сыпались маленькие камнепады.
– Что видишь, Мампо? Другой путь есть?
– Нет! – донеслось в ответ. – Трещины слишком широкие!
С западного склона Мампо видел, что провалы превратились в настоящие ущелья. Пройти можно было только по высохшему руслу.
К полудню и очередному привалу тропа врезалась в землю еще глубже, и мантхи очутились в разломе меж крутых склонов. Мампо и Таннер сначала спускались осторожно, но в конце просто сбежали вниз, обрушив пару камней.
– Ничего?
– Одни трещины.
Анно Хаз повернулся к сыну.
– Вода близко, Бо?
Бомен покачал головой. Если бы рядом были источник или река, он бы их почуял.
– Нет.
– Дорогая! – Анно обернулся к Аире.
Жена сидела неподвижно, опершись спиной о колесо и закрыв глаза. По нескольку раз на дню она вот так вот отрешалась от всего вокруг и погружалась в себя, чтобы удостовериться, что ведет людей правильно. Аира будто определяла направление ветра – только не ветра, а тепла. Тепло было слабым и все же ощущалось ясно и указывало путь на родину. Правда, было и другое, менее ясное чувство: надвигающаяся тишина, как перед грозой. Аира не говорила об этом другим. Все и так спешат, как могут, зачем их пугать? О том, что ветер становится сильнее день ото дня, знали только Аира и Анно. Нужно найти убежище, безопасное место, родину, пока не разразилась буря. Иначе ветер унесет их с собой.
Муж присел рядом с Айрой на корточки и взял ее за руки.
– Мы ближе? – спросил он.
– Да.
– А ты как?
– Доживу до родины. Разве я не говорила?
Анно отдал жене свою долю хлеба и чашку молока. Ради него Аира сделала пару глотков и поела, хотя и не была голодна.
– Худеешь! – укорил ее Анно с напускной строгостью. – Ты должна есть все, что дают.
Аира улыбнулась, глядя во встревоженное лицо мужа, и подумала: какой он хороший человек!
– Нужно сыграть свою роль, Аннок. А потом уйти.
– Только не сейчас! – отрезал он. – Не сейчас!
– Да, не сейчас…
Все отдыхали, и лишь Сирей не находила себе места.
– Сядь, ласточка, – позвала ее Ланки. – Нам еще два часа идти до заката. Дай ножкам отдохнуть.
– Надо лечь, – поддержал бывшую служанку Скуч. – И поднять ноги выше головы. В этом весь секрет.
– Выше головы? – удивилась Ланки.
Коротышка Скуч лег спиной на каменистую землю и положил пятки на приступок повозки.
– Вот так! Тяжесть из ног уйдет.
Ланки легла рядом.
– Точно! – обрадованно вскричала она. – Я чувствую, как тяжесть уходит!
Ланки повернулась, чтобы позвать Сирей, но та была уже далеко. Бывшая принцесса металась по всему лагерю.
– Что с ней случилось? Почему она волнуется?
– От худобы, – ответил Скуч.
– Думаешь?
– Конечно. Телу, как и матрасу, нужна набивка, а то нервы лезут наружу.
– Бедная моя девочка! Она и вправду вся как на иголках. Не надо все принимать так близко к сердцу!
А тем временем в этом сердце вдруг возникло очень сильное желание подойти к Бомену, поговорить с ним и… Что дальше, Сирей не знала. Знала только, что кончится это унижением. Гордость сдерживала ее, но с каждой секундой желание росло.
Бомен стоял поодаль и тихо разговаривал с Кестрель. Он был не менее взволнован, чем Сирей, однако по совершенно иной причине.
– Скорей бы все закончилось! – говорил Бомен. – Скорей бы за мной пришли! Почему они не идут? Я чувствую, ветер поднимается. Пусть приходят скорее!
– Они придут, когда ты им понадобишься, – отвечала Кестрель. – А я не хочу, чтобы ты уходил раньше.
Кестрель знала: брат верит, что судьбой обречен стать одним из Певцов. И все же Кесс никак не могла смириться с мыслью, что их могут разлучить.
– Пойдем вместе, – подумала она. – Мы всегда вместе.
Бомен услышал ее мысль.
– Я не хочу уходить. Только ждать тоже нет сил. Ты не представляешь, каково это!
– Немного представляю…
Кестрель чувствовала смятение брата. Душа Бомена превратилась в поле боя. Он был так открыт, что ничему не мог сопротивляться. Как небо, юноша вбирал в себя все. Мечты мантхов-кочевников, сила и ярость Морах, прекрасные песни Сирина – все это металось в его душе, как гонимые ветром облака.
– Я не хочу расставаться с тобой, – сказал Бомен. – Но когда придет время, я должен быть там.
– А потом?
