– Да, – ответил Спартак.
Эта история произошла примерно за неделю до возвращения
Спартака из больнички. Один венгр совершил благородное самоубийство – засунув
руки в карманы, хладнокровно пошел из строя на конвой, но таким путем, чтобы
строй пули не задели. После окриков он был убит. В пороховой бочке, какую
представлял из себя лагерь в последние недели, достаточно было искры, чтобы
полыхнуло. Такой искрой чуть не стал этот эпизод с самоубийством венгра.
Поднялся венгерский отряд, пламя бузы грозило перекинуться на литовский и
бандеровские отряды, а там только держись... Однако Куму удалось предотвратить
массовые беспорядки. Едва ему доложили о происшествии, Комсомолец поднял всех
своих оперов, помчался в бараки. Путем долгих переговоров и уговоров он все же
успокоил людей.
– Раз знаешь историю с венгром, должен понимать, что меня
могло здесь уже не быть. Если б вовремя не пресек, если б вдруг вышло чего
серьезное... – сказал Комсомолец. – Должен же быть кто-то виноват!
Понятно, меня б назначили. Виноват тот, кто недосмотрел и допустил. Ну и заодно
припомнили бы все иные-прочие грехи, начиная с утробы матери...
Опять воцарилось молчание.
– Заново, говоришь... Лихо ты повернул. Зачеркнуть одну
жизнь, начать другую... Ты знаешь, в детстве-юности я, помимо фантастики, очень
любил книжки о приключениях. Это ты все больше читал о полетах на другие
звезды... А я о плаваниях по морям, о путешествиях по суше. Острова сокровищ,
джунгли, пустыни, тропические леса, храбрые герои, идущие напролом по
незнакомым землям. Ох, как я мечтал тогда оказаться среди них. – Он
тряхнул головой. – Самому попробовать продираться... Вырываться,
драться... А что, в этом что-то есть. Сидеть – это подыхание. Медленное и
гнусное. Как разъедание проказой. Гнить тут, как падла. Год за годом, год за
годом. А смерть... Что-то я перестал ее бояться...
Комсомолец опять замолчал. Тишина вокруг стояла полнейшая,
величественнейшая. Такая встречается, пожалуй, только в зимнем лесу.
– Ну не напрямую же в Польшу, – вдруг сказал
Комсомолец. Он повернулся к Спартаку. – Оттуда нас в два счета вернут.
Вдвоем, в одном вагоне. А что гораздо вернее, шлепнут на месте. И будут правы.
– Давай не дадим им шлепнуть нас на месте, – сказал
Спартак. – И не дадим вернуть назад.
– Допустим, я скажу «давай»... Как ты вообще все это себе
видишь?
– Да никак пока не вижу, – признался Спартак. –
Есть только сильнейшее желание. Да и то вспыхнуло только здесь и сейчас. Но,
видимо, давно что-то вызревало... И наконец замкнуло, как подгнивший кабель.
– Почему ты мне это выложил, понимаю, – раздумчиво
проговорил Комсомолец. – Без моей помощи тебе нечего и задумываться о
побеге. Это был бы не побег, а чистой воды самоубийство. Только, в отличие от
самоубийства венгра, твое бы вышло не быстрым и легким, а мучительным и
долгим...
– Но и ты, согласись, послал бы меня куда подальше, всерьез
бы не стал обдумывать мои слова, не будь у меня связей по ту сторону границы.
– Да, это так. Все так. Со мной тебе будет проще уходить
отсюда, с тобой мне будет проще приходить туда. Но туда еще добраться надо. Эх,
был бы аэродромчик поблизости, можно было бы всерьез задуматься над
проникновением туда. Посадить тебя за штурвал...
– И без самолета все не так уж безнадежно. Граница-то
недалече...
– Недалече, да не та.
– Что значит «не та»? Государственная граница с иностранным
государством Финляндия.
Комсомолец рассмеялся:
– Только полный идиот может придумать бежать к финской
границе. Финны выдают наших преступников даже не по первому требованию
советской стороны, а без всякого требования. Финны боятся как огня даже
малейшего намека на любые сложности в отношениях с Советским Союзом. Зря, что
ли, на юге Финляндии стоит наш оккупационный корпус?
– Мать твою, я и не знал! Тогда куда?
– Через норвежскую границу! До нее чуть подалее, но тоже не
за тридевять земель. Примерно километров двести пятьдесят. Собственно, из этих
двухсот пятидесяти не меньше двухсот мы проделаем на поезде. Потом на попутках
доберемся до последнего населенного пункта, где еще не действует пограничный
режим и где каждого незнакомца мгновенно не берут на заметку. Эти
бумаги... – Комсомолец похлопал себя по левой стороне груди, подразумевая
внутренний карман шинели, где хранились личные документы, – значительно
облегчают путешествия по стране. Всякая шушера с лишними вопросами не полезет.
Ну а уж последний отрезок пути придется делать на своих двоих. Следует
раздобыть пограничные карты, неплохо было бы разузнать, где заставы, как
охраняются... Ну это я попробую сделать. Это, в общем-то, не самое главное.
Главное – нам нужен выигрыш во времени. Трудно так с ходу сказать, сколько нам
будет нужно. Ну-у, примерно сутки. Понятно, чем больше, тем лучше...
– Чтобы в течение суток не хватились начальника оперчасти и
зека... – Спартак с сомнением покачал головой. – Тут нужно изобрести
что-нибудь эдакое.
– Несомненно, – кивнул Комсомолец. – Только почему
так сразу начальника оперчасти и зека... Представь себе, что конвоируют двух
зеков... ну допустим, в ту же больничку. Зеки перебивают конвой и сбегают. А
вдобавок ко всему зеки сжигают машину... или она сама воспламеняется в
результате перестрелки. Словом, на месте происшествия обнаруживают обгорелые до
неузнаваемости трупы в форме НКВД. Причем обнаруживают не сей момент после
происшествия, а проходит какое-то время, прежде чем кто-то натыкается на
машину, остановившуюся в глухом безлюдном месте. Но рано или поздно натыкается.
И что? А то, что искать станут двух зеков, а уж никак не двух сотрудников НКВД
в форме и с настоящими документами. И пока разберутся, в чем дело, мы уже будем
далеко... Если вообще разберутся.
– Два сотрудника НКВД, как я понимаю, это будем мы. И как
такое возможно провернуть?
– Чем тебе не нравятся документы, допустим, лейтенанта
Чарного? Лейтенантское обмундирование я тебе достану. Свою старую шинель надену
на один из трупов... Помнишь, древние самураи говорили: «Если не знаешь, что
делать, – делай шаг вперед». Так вот: если мы не сделаем этот шаг, то
остается только смерть. И не обязательно физическая. Бывает смерть и
пострашнее. Когда твое тело живет, а душа... Ну, сам понимаешь.
– Значит, организовываем рывок?
– Это тоже, конечно, смерть. Но смерть благородная. По
крайней мере мы докажем всем, что...
Он не нашелся, что сказать, и умолк.
– Ничего мы никому не докажем, – тихо сказал
Спартак. – И тем не менее я согласен доказать.
Они пожали друг другу руки, будто заключая тайный союз.
Глава 14
Толковище
Спартак не уставал удивляться причудам жизни.
Как известно, каждый человек к чему-нибудь наилучшим образом
приспособлен от природы. Одному дарована способность мастерить, другому
рисовать, третьему решать мудреные задачи с иксами и игреками, четвертому –
лучше прочих управляться с кувалдой. Но вот что любопытно – многие смогли
реализовать себя только за колючкой. И таких, между прочим, набиралось не столь
уж мало.
