– Нет, Лаврентий... Мы не будем отвечать ничего. Отвечать на
вымысел и клевету – это все равно, что допустить, будто все эти измышления
имеют под собой какую-то почву...
– Так точно, товарищ Сталин!
И снова в кабинете разлилась тишина. Через некоторое время
Сталин тяжело поднялся, подошел к Берии очень близко, заглянул в глаза и очень
тихо сказал:
– Лаврентий... Я тут полистал труды римских историков.
Знаешь, а ведь тело того Спартака – первого... оно тоже не было обнаружено...
Его не предали публичной казни и голову на шесте торжественно не доставили в
Рим... Не нашли... Предполагают, что изрубили на куски в последней битве... Как
тебе такие совпадения, Лаврентий?
Сталин взял Берию за плечо, надавил, усаживая на стул, и тот
понял, что гроза миновала, не начавшись.
Уже более бодрым голосом, после глубокого вздоха Лаврентий
Павлович ответил:
– Большевики не верят в совпадения, Коба... И я не верю. Но
даже если бы верил, то это совпадение говорило бы нам о том, что империя –
всегда сильнее.
Сталин, двинувшись было к окну, остановился и поморщился:
– Мы не империалисты, Лаврентий.
– Ну, это я образно, товарищ Сталин! – начал было
привставать Берия, но вождь остановил его коротким взмахом трубки:
– Империи сильнее, когда они сильны, Лаврентий... Римская
империя все-таки пала, хотя Спартак и проиграл...
Тон, которым была произнесена последняя фраза, был таким
странным, что Берии на мгновение вдруг стало знобко. Ему вдруг почудилась в
интонации Вождя какая-то безнадежность, чуть ли не обреченность. Это было
настолько невероятным, что Лаврентий Павлович едва не воскликнул: «Коба, что с
тобой?»
Однако уже через секунду Берия увидел того Сталина, которого
привык видеть, – жесткого, полного опасной внутренней силы.
– Лаврентий... Скажи, а что предпринято в отношении тех, кто
допустил на важную руководящую должность в лагере этого офицера-изменника?
Берия уверенно кивнул и отрапортовал:
– Все его прежние руководители арестованы и уже дают
показания! – Он помолчал и добавил уже чуть более тихо и доверительно, так
сказать, «по-человечески»: – Такого больше не повторится, Коба...
Сталин усмехнулся:
– Это хорошо. Значит, «третьего восстания Спартака» нам
можно не опасаться? Третье ведь опаснее первого и второго. Бог, как говорят,
троицу любит.
Сталин уже шутил, и Берия тоже улыбнулся, повторив уверенно:
– Это больше не повторится, Коба...
* * *
Берии не удалось сдержать слово. С 1946 по 1954 год
заключенные в лагерях регулярно поднимали восстания в разных концах советской
империи.
Однако Берии удалось сделать другое – об этих восстаниях
мало кто узнавал.
Что же касается так называемого «Второго восстания
Спартака», то по личному распоряжению Лаврентия Павловича все документальные
свидетельства этой трагедии были уничтожены. Точнее – почти все.
Даже власти Берии не хватило, чтобы уничтожить все до конца.
Да и ничьей бы власти не хватило. Даже от сгинувших бесследно и безвестно –
всегда хоть что-нибудь да остается. Когда нет документов, остается человеческая
память. Когда притупляется и она, когда забываются истинные имена и точные даты
событий, остается легенда...
Январь 2006 года
