Спартак затушил папиросу. На душе враз стало неспокойно.
Закрыть окно, задернуть занавеки? А смысл? Да и чего ему-то бояться?
Использование квартиры техника для любовных утех – дело, может, и
предосудительное, ежели быть ну уж очень строгим в аспекте морали и
нравственности, но по этому поводу не вламываются в квартиры в разгар ночи. В
крайнем случае разбирают на комсомольских и партийных собраниях.
Спартак остался в окне, осматривая дом и напряженно
вслушиваясь. Понятно, опасался стука в дверь. Не за себя опасался, за нее –
Спартак мельком глянул в сторону кровати. Спит, разметав волосы по подушке,
откинув одну руку на пустую половину постели. Она-то в любом случае не
заслужила ночных потрясений. Нет, только не сюда!
Он видел, как эти люди вошли, прикинул, что сейчас они
должны уже подняться на площадку второго этажа, подойти к его двери с табличкой
«4», уже должны стучать...
Никто пока не стучал. А вдруг у них есть ключи или отмычки и
они попытаются войти тихо? Так, стоп, машина. Это уже форменная паранойя,
лейтенант! Такого никак не может быть даже при самом худшем раскладе...
А это что?
Непонятные звуки. Но доносились не оттуда, откуда он боялся
что-либо услышать. Не со строны двери, а с улицы. Долетали издали, похоже, даже
с другой стороны дома. Звуки были очень тихие. Едва различимый скрип... вот
стукнуло что-то, а потом... Шарканье, что ли? Монотонное «шур-шур»...
Мать моя! По карнизу, идущему вдоль всего второго этажа и
предусмотренному для противопожарной эвакуации, приставным шагом передвигался
человек. Он вырулил из-за угла и направлялся в сторону окна, в котором торчал
Спартак. Ну, окно, понятно, ни при чем, человек движется к пожарной лестнице,
расположенной на другой оконечности дома. Ясно, что человек собирается
спуститься по этой лестнице вниз. «Так ведь кто остался внизу, как раз сейчас и
стережет эту самую лестницу!» – вдруг осенило Спартака.
И в этот миг он узнал идущего. Даже еще не разглядев лица,
узнал по фигуре. И все же никак не мог поверить в реальность происходящего.
Такого просто не могло быть! По карнизу, как какой-то кот или застуканный на
месте преступления домушник, передвигался сам командир эскадрильи майор
Серегин!
«Стоп, стоп, товарищ лейтенант. А почему не может быть?
Ну-ка сложи два и два. О чем недавно болтали техники в ангаре? А болтали они о
том, что Серегин давно на ножах с начальником политотдела бригады полковым
комиссаром Изкиндом, а во время последнего визита в эскадрилью Изкинд и Серегин
на командном пункте разговаривали на повышенных тонах. О чем они там говорили,
никто не слышал, но судя по всему, во мнениях не сходились самым кардинальным
образом. Это первая часть уравнения. Со второй еще легче – давно поговаривают,
что командир эскадрильи неравнодушен к жене главного инженера эскадрильи. А
инженер, что характерно, сейчас пребывает в командировке в Ельце. Достаточно
предположить, что кто-то подкинул Изкинду идейку, на чем можно прижать
Серегина, и все встает на свои места. Аморальное поведение командира эскадрильи
– это вам не хвост собачий, это попахивает не просто снятием с должности, а
исключением из партии».
Спартак принял решение. Комиссар эскадрильи был уже совсем
рядом. Спартак, привлекая внимание, негромко скрипнул створкой. Серегин резко
поднял голову.
– Там вас ждут, – тихо сказал Спартак, показав рукой в
сторону пожарной лестницы. – Забирайтесь в окно.
Серегин колебался недолго. Он схватился за протянутую
Спартаком руку, подтянулся, ухватился за край оконного проема и мягко спрыгнул
на пол комнаты.
Спартак тут же закрыл окно и задвинул шторы. Конечно, есть
опасность, что за деревом еще притаился какой-нибудь гражданин и он видел, в
какое окно забрался тот, на кого они устроили облаву. Но тут уж ничего не
поделаешь, тут уж остается только надеяться на лучшее.
Вилену они все-таки разбудили. Она проснулась, натянув
одеяло под самый подбородок, переводила испуганный взгляд со Спартака на
забравшегося через окно неизвестного мужчину. Спартак присел на кровать,
наклонился к ней:
– Так надо. Я тебе потом все объясню.
«Трудно будет ей все это объяснить, – подумал
он. – Ладно, правду-матку всегда можно несколько подправить, придумаю
потом что-нибудь».
Тем временем Серегин, оглядевшись, подошел к столу,
отодвинул стул, опустился на него.
– Все хорошо, – Спартак поцеловал Вилену в щеку.
Направился к столу. Сел напротив Серегина.
Ситуация вышла, прямо сказать, препикантнейшая. Тут и не
знаешь, как себя вести и что говорить. С одной стороны, конечно, субординация,
все ж таки командир он и есть командир, а с другой – они вроде сейчас как бы и
равны.
– Не хотите... товарищ майор? – Спартак приподнял
бутылку, в которой вина оставалось где-то половина.
– Давай, – сказал Серегин и положил на стол сцепленные
в замок руки.
Спартак наполнил стакан, подвинул к командиру эскадрильи.
Налил себе. Некоторое время оба покрутили стаканы в руках, потом молча выпили
каждый за свое и вразнобой. Проще им было, конечно, не говорить ни о чем, а
молчать, однако и молчание выходило тягостным. В комнате повисла тяжелая пауза.
Серегин бросил быстрый взгляд в сторону кровати, потом перевел его на Спартака.
Захотел что-то сказать, но потом передумал. Молчание затягивалось.
Спартак расслышал, как кто-то пробежал под окном.
Неизвестно, услышал ли Серегин, во всяком случае никак не отреагировал,
говорить ему Спартак ничего не стал. А чего говорить – если придут и начнут
стучать в дверь, тогда... Впрочем, что им делать тогда, Спартак не представлял.
– Такие дела, товарищ лейтенант, – усмехнувшись,
прервал молчание Серегин. – Всякое в этой жизни бывает.
– Так точно, – сказал Спартак, просто не зная, что еще
можно сказать в этой ситуации.
– Ты у нас вроде четвертый месяц? – спросил командир.
Спартак кивнул.
– И как служится?
– Не жалуюсь.
Опять повисло молчание.
– Вот что, товарищ лейтенант, – командир решительно
опустил раскрытую ладонь на скатерть. – Часок мне у тебя придется
просидеть, не взыщи. Час они еще могут проторчать тут, потом уйдут. А ты ложись
и спи, – Серегин мотнул головой в сторону кровати. – Я тоже
подремлю. – Он сложил руки на груди, откинулся на спинку стула и закрыл
глаза. – И давай вот о чем с тобой договоримся, товарищ лейтенант, –
сказал командир, не открывая глаз.
Спартак понял, о чем хочет сказать командир эскадрильи.
– Я все понимаю, товарищ майор. Это ничего не значит и
службы никак не касается.
– Похвально, товарищ летчик. Вот и мысли ловишь на
лету, – Серегин открыл глаза. Он заговорил шепотом, чтобы никак не могла
услышать девушка. – Но если ты такой догадливый и все понимаешь, то почему
ввязался в это дело? Ты же не можешь не понимать, что и ты в случае чего со
мной попадешь?
