– Чему это ты ухмыляешься? – быстро спросил Берия.
Ничего не поделаешь, раз уж не смог сдержать улыбку...
И Спартак изложил свои фантазии насчет матча века, правда, в
смягченном варианте...
Товарищ Берия хохотал так, что чуть не потерял пенсне.
Тряслись его плечи, колыхались щеки.
– За такое можно сразу к майору представить, –
простонал он. – Гитлера на ворота, меня в защиту? Представляю!
Наконец он совершенно успокоился, спросил ровно:
– На бомбардировщике давно летаешь?
– Меньше недели, товарищ нарком, – внутренне напрягся
Спартак.
– И получается?
Мысли разбегались.
– Знаете, товарищ нарком, после истребителя будет получаться
на любой лоханке.
Берия хмыкнул.
– Да, отзывы о тебе из истребительного полка самые
положительные.
– Меня сняли с полетов... – напомнил Котляревский, но
Лаврентий Павлович лишь отмахнулся:
– Забудь, пустое. Ты не виноват. – Он сделал
паузу. – Тут вот какая петрушка получается, лейтенант. Каюсь, это моя вина
– это я организовал позорный матч. И прилетел полюбоваться. Полюбовался...
Хотел, понимаешь, чтоб ребята развеялись перед работой. Отдохнули немного,
косточки размяли... Вот и размяли, черт... Видел, да, что произошло? Беда
произошла. Большая беда. Через три дня Павлову лететь на ответственное задание,
а тут такое... И главное, некем мне его заменить. Прямо хоть сам лети, а?
– Ну, – шалея от собственной смелости, сказал
Спартак, – дело почетное и благородное – бомбить Берлин.
Берия мгновение помолчал, потом спокойно спросил:
– Сам догадался?
– Да у нас половина полка догадалась, товарищ Берия... Не
сложно. Дальние бомбардировщики на острове, который ближе всего расположен к
Берлину, поспешность – вызванная тем, что фронт все ближе, скоро будет не
прорваться... Опять же бомбы тяжелые. Секретность, опять же.
– Молодец, – сказал нарком внутренних дел. – Не
ошибся в тебе... А что я тебе собираюсь предложить – тоже догадаешься?
– Я согласен, – сказал кто-то.
И не сразу Спартак понял, что это он сам и ответил...
– Ага, – донеслась до него преспокойная реплика из
тумана. – Значит, метеорология, навигация, боевая задача, вооружение – это
все тебе объяснят. А сейчас пойдем-ка, Спартак, знакомиться с
экипажем... – Берия помолчал и блеснул окулярами. – Хотя лично я
болею за «Динамо»...
...Восьмого августа, ровно в двадцать один ноль-ноль, по
зеленой ракете самолеты «ДБ-3» стартовали один за другим, слаженно разбились на
звенья и разошлись каждый по своему курсу.
Глава 12
Крутится-вертится шар голубой, наш самолет отправляется в бой
– ...А в это время по радио вдруг передают, что на Земле
победила Мировая революция, так что буржуям лететь обратно вообще нету никакого
резона... Ну, им, может, и нету, а нашим-то что теперь на Венере делать? Вот
они – наши то есть – и решили вернуться. Заперлись в ракете и стали готовиться
к отлету. А буржуям эта идея напрочь не понравилась: как же так, дескать,
пролетарий побег замыслил! А кто на нас работать будет? Мы сами, что ли,
работать будем? На фиг надо... Да, но как остановить старт? Ракета лежала на
боку, и один из буржуев возьми да предложи: «Давайте забьем дюзы камнями! Они
включат двигатели – и взорвутся к чертовой бабушке!» В общем, побежали эти
уроды к ракете, зашли со стороны дюз с каменюками в руках...
И Спартак замолчал.
– Ну? Дальше-то что? – через внутреннюю связь
нетерпеливо спросил стрелок-радист, сидящий на своем месте сзади.
– Что-что... – гордо сказал Котляревский, будто
самолично участвовал в межпланетных приключениях. – Тут-то наши двигатели
и врубили. Представляете? Струя огня – и все империалисты разлетаются клочками
по горам и долам. А наши преспокойно берут курс обратно на Землю.
Штурман Беркович, устроившийся в носовой части над прицелом
бомбосбрасывателя, неопределенно хмыкнул. Со своего места Спартак видел только
его затылок в шлеме над спинкой кресла, так что понять, что означает сей хмык,
не было никакой возможности. В самолете ненадолго повисла тишина. Ровно
работали моторы, час назад бомбардировщик миновал последнюю полоску земли и
теперь уверенно полз над самыми водами Балтики. Подниматься выше пока было
опасно – того и гляди засекут с берега, мало не покажется. Догорал закат, от
горизонта до горизонта искрились гребни волн... Лепота, одним словом.
– М-да, американец, – констатировал Леша
Черкесов, – врать ты горазд.
Спартак сначала нахмурился, глянул ненароком на свой
американский комбинезон, а потом усмехнулся и ничего на это не ответил.
«Американец» – это еще куда ни шло, а вот насчет врать... Откуда
стрелку-радисту было знать, что книжка фантаста товарища Беляева «Прыжок в
ничто», которую Спартак только что вкратце пересказал экипажу, в свое время
произвела на неокрепший его ум столь сильное впечатление, что с тех пор он раз
и навсегда заболел ракетами, реактивными двигателями и межпланетными
перелетами?
Конечно, с точки зрения боевой дисциплины потчевать экипаж
фантастическими историями было крайне неразумно, но... Но лететь еще долго,
лететь пока скучно, а напряжение велико – шутка ли, Берлин бомбить
будем! – так что посторонние разговоры на отвлеченные темы по внутренней
связи возникают сами собой. А тут как раз речь зашла о покорении космоса, и
Спартак не удержался...
Он сделал последнюю затяжку, докурив «Сальве» до самой
«фабрики». Выбросил окурок в левую форточку, и тот, на мгновение мигнув
россыпью искорок, исчез в темноте. Курить в кабине, конечно же, запрещалось, но
все, конечно же, одну-другую папиросину или самокрутку успевали приговорить.
Правая форточка задраивается наглухо, левая работает на сквозняк, дым
распрекрасно вытягивает, а потом и чинарик отправляется туда же. И, что
характерно, никто не сгорел, хотя теоретически могли объявиться в кабине
бензиновые пары и вступить с искрами в известную нехитрую реакцию. Обходилось
как-то. Пару раз, правда, пылающие табачные корешки подпалили кому комбинезон,
кому мех унтов – но это все самокрутки, а хорошая папироска таких сюрпризов не
сулила.
В расчетное время стали набирать высоту. На отметке четыре с
половиной тысячи метров началась густая облачность, но километром выше
закончилась, и звездное небо, как писали в старинных романах, распростерло над
ними свои крыла. Что и говорить, красотища вокруг была необыкновенная.
Оранжевым светом горит над облачной пеленой громадная неподвижная луна, в
просветах таинственно поблескивает море, и тени от облаков похожи на
тропические острова...
Ага, щас вам – тропики! На такой высоте холод адский,
температура стремительным домкратом падает ниже тридцати, ноги даже в
американских сапогах мерзнут.
