– Планируемые потери?
Жаворонков замялся, и вместо него негромко ответил Кузнецов:
– Лаврентий Павлович, мы планируем, что все самолеты
вернутся на остров.
– Даже без прикрытия истребителей?
– Так точно.
Берия уважительно поднял брови, но Кузнецов понял этот
мимический жест по-своему и сказал с нажимом, уперев взгляд в карту:
– Я считаю: нам не нужно, чтобы летчики героически погибли
за Родину. Нам нужно, чтобы летчики выполнили приказ Родины. И были готовы к
дальнейшим победам.
Сталин тем временем надорвал папиросу по спирали, аккуратно
ссыпал табак в трубку, чиркнул спичкой и наконец закурил. Спросил у Кузнецова,
выдохнув облачко сизого дыма:
– Когда вы собираетесь начать операцию?
– Как можно быстрее, товарищ Сталин. Не позднее десятого
августа. Обеспечивать аэродромы на Эзеле становится все труднее, немец ведь изо
всех сил к Таллину рвется... Но недели полторы на подготовку у нас определенно
есть.
– А не потому ли вы, Николай Герасимович, все это и
затеяли, – ласково улыбнулся Берия, – чтобы заранее очки себе
заработать? Если Балтийский флот все ж таки будет заперт немцем, товарищ Сталин
вас по головке не погладит...
– Лаврентий Павлович!..
– Да шучу я, шучу, – отмахнулся Берия. – Должность
у меня сволочная такая: в первую очередь плохое в людях подозревать. Потому что
если я не буду подозревать, то грош мне цена, особливо сейчас, во время ох как
далеко не мирное...
– Хватит, а? – устало скривился Сталин и оперся руками
о столешницу. Кожа на тыльной стороне ладоней была сплошь усыпана старческими
веснушками. – Итак. Что думаете по этому поводу, товарищи?
– Считаю, что такая операция сейчас просто
необходима, – убежденно произнес Шапошников и азартно откинулся на спинку
стула. – Бомбовый удар по Берлину – это, знаете ли... это удар Гитлеру не
в бровь, а в глаз. Вся Европа с Америкой увидят, что СССР не только не сломлен,
но и способен поразить хищника в самое сердце...
– Полностью согласен, – добавил Берия. – Однако,
со своей чекистской колокольни глядючи, хочу вопрос задать: кто будет
заниматься подбором экипажей?
– Товарищ Жаворонков, лично, – ответил Кузнецов.
– Планирую набрать людей из Первого минно-торпедного
полка, – сказал командующий ВВС ВМФ, – и буквально через два дня
перебазировать на остров. Хотел подключить и Черноморскую авиацию, но
обстановка там сейчас не слишком-то благоприятная...
– Вам виднее, – пожал плечами Берия и сделал пометку в
блокноте. – Только душевно вас прошу: перед тем как перебазировать, вы
список экипажей мне перешлите, ладно? Корректировать ничего не буду, упаси бог,
не мое это ведомство, а... Ну, просто так. Пусть будет. И еще. Как народный
комиссар внутренних дел предлагаю считать эту операцию, ежели мы ее утвердим,
совершенно секретной вплоть до завершения. Потому как если произойдет утечка и
враг будет готов к торжественной встрече наших самолетов, то мы потеряем не
просто машины и их экипажи... Так что наработки по обеспечению секретности и
безопасности готов представить уже завтра утром.
– Итак, я вижу, что эта идея и вам пришлась по душе, –
произнес Сталин. – Мне она тоже понравилась. Поэтому... Ответственным
перед Ставкой за успех назначаю товарища адмирала Кузнецова. И докладывать о
результатах будете лично мне.
– Есть, товарищ Сталин.
– И если вопросов, уточнений, комментариев, предложений
больше нет, то на этом считаю разговор законченным.
Председатель Госкома обороны неторопливо встал (сделав знак
остальным не подниматься: чай, не графья) и вновь подошел к окну. Сумерки уже
сгустились, но небо на западе, там, откуда бронированным чудовищем наползал
враг, было чистым, светло-голубым. Пурпурные тона исчезли совершенно – а вместе
с ними исчезла и беспросветная тяжесть, давящая на сердце.
«Мы не сдадимся, – вдруг с холодной ясностью понял
Сталин. – Мы никогда не сдадимся».
– Ставка... нет, лично я, – сказал он, не
оборачиваясь, – возлагаю на этот полет очень большие надежды. И я не
приказываю, я прошу вас не подвести народ и Правительство. Если акция сорвется,
если самолеты не долетят, а будут сбиты на подходе к цели... Это, думаю, будет
равносильно нашему проигрышу в войне... Спасибо, товарищи. Все свободны.
За его спиной заскрипели отодвигаемые стулья, зашаркали
подошвы. Он не повернулся, продолжал смотреть на тускнеющий закат.
А где-то далеко, в районе Красной Пресни, завыли сирены,
предупреждая о приближении немецкой авиации.
Вираж первый, романтический. путь к Берлину
Глава 1
Люди в белых халатах
Декабрь 1939 года
За окном свирепствовала лютая, редкостная даже для конца
декабря стужа, а внутри корпусов было не просто тепло: внутри было жарко.
Котельная госпиталя кочегарила на полную катушку. И не удивительно –
прежнего завхоза отправили не то строить каналы, не то рубить леса, короче,
приносить пользу всему народному хозяйству. Наглядный пример много убедительнее
высокопарных слов и яростной пропаганды. И теперь можно голову прозакладывать,
что новый завхоз вовремя и в достаточном количестве запасет угля, отремонтирует
котлы и трубы, проверит все до единой батареи... Словом, врачи и больные могли
не волноваться – даже если уличная температура против сегодняшних минус
тридцати шести упадет до минус сорока шести, никаких аварий не будет.
Благодаря раскаленным батареям форточку в библиотеке можно
было не закрывать. А то закроешь и задохнешься, как от боевых отравляющих
веществ, – настолько плотная табачная завеса висела в помещении.
Как-то так само по себе сложилось, что курилкой этого
отделения госпиталя стала библиотечная комната. Ну а где еще можно спокойно
подымить и неспешно потолковать о всякой всячине? На лестничных площадках тесно
и прохладно, а все коридоры забиты койками – Финская война переполнила
госпитали и больницы Ленинграда.
Собственно, о ней, о войне, в курилке в основном и говорили.
Разговор, конечно, соскакивал и на иные, сугубо гражданские темы, но неизменно
возвращался к «зимней войне»... А чему тут удивляться, когда все обитатели
госпиталя еще совсем недавно мерзли в снегах на Карельском перешейке, а над
головой свистели финские пули.
– ...Смотрим в бинокль на убитых белофиннов. Ну точно: у
одного бутылка, никаких сомнений. Наполовину вылезла из кармана. И как достать?
Не подползешь. Финны, сволочи, все простреливают. Казалось бы, амба – играй,
труба, отбой. Ан нет, наш солдат без боя не сдается...
Это в сизых папиросных облаках солировал один из затейников
разговорного жанра, каковой всенепременно найдется в каждой больнице, как и в
каждой роте. Мастер сыпать байку за байкой.
