Стороны расползлись по углам, зализывая раны.
И после этого бандеровцы и прибалты перешли на сторону
Марселя – в борьбе против поднимающих голову сук. Возник вооруженный
нейтралитет: суки все прибывали – с каждым этапом их становилось все больше
(поговаривали даже, что ожидается этап, целиком состоящий из сук), но пока они
не могли противостоять «альянсу».
А осенью произошло нечто, погнавшее событие таким аллюром,
что волосы вставали дыбом: у речного причала неподалеку от лагеря затонула
баржа с мукой...
Но сначала несколько слов о «сауне», точнее – о том «клубе»,
который зеки устроили в помещении вошебойки. Сказать о нем надо, потому что
если б не «клуб», еще неизвестно, как все повернулось бы.
Статус сауны среди контингента резко изменился, когда сюда
стал захаживать Профессор. Информационный голод в лагере, надо сказать, был
жуткий – минимум газет и журналов, практически никаких вестей с Большой Земли,
в бараках темы для разговора одни и те же: жрачка и бабы, так что сюда заходили
поговорить об отвлеченном.
Положение изменилось, когда на огонек заглянул Профессор –
настоящий профессор истории, дедушка умный, начитанный и безобидный, также
мающийся отсутствием пищи для ума. (Угодил он в лагерь вообще по смехотворному
поводу: кто-то из Ленинградского университета написал на него анонимку – мол,
дед является агентом ассиро-вавилонской разведки – той самой, которая сгинула
вот уже две тыщи лет тому назад. Кто знает, возможно, неизвестный доброжелатель
просто пошутил. Однако профессора арестовали, и на первом же допросе он во всем
сознался – полагая, что уж суд-то разберется. Суд разобрался, к «вышке» не
приговорил, но влепил пятнашку. Так, на всякий случай.)
С появлением Профессора все и завертелось. Язык у него был
подвешен как надо, фактов и фактиков из истории он знал множество, умел подать
их так, что слушали – начиная от интеллигенции и заканчивая простой шпаной –
раскрыв рты. И простая комната отдыха со временем превратилась в
интеллектуальный исторический клуб. Спартак сидел у себя в закутке, время от
времени подбрасывал уголек в топку и тоже слушал, в диспутах участия не
принимая.
Вообще, Профессор, как оказалось, принадлежал к тем ученым,
которые официальную историю не столько отвергают, сколько глядят на нее с
величайшим подозрением. Например, он всерьез уверял, что гнуснопрославленный
император Калигула, сын полководца Германика, вовсе не был таким монстром,
каким его привыкли считать. Наоборот – это был милейший юноша, с учетом,
конечно, своего времени. А виноват в очернительстве Калигулы некто Гай Светоний
Транквилл, сын простого легионера и сволочь от литературы, который тысячу
восемьсот лет назад накропал книжонку «О жизни цезарей». И что характерно,
Калигулу-то он в глаза не видел по причине возраста, а в популярном до сих пор
своем сочинении опирался исключительно на сомнительные слухи и не менее
сомнительные записи. В реальности же «убивец» Калигула миловал преступников
направо и налево, «сексуальный маньяк» Калигула разгромил «спинтиев» –
любимчиков Тиберия, секту, возводящую в культ отвратительные половые
извращения...
Когда же Профессор узнал, что командира вошебойки-сауны
зовут Спартак и, более того, отец Спартака тоже был историком, то немедля
призвал Котляревского пред свои очи, усадил рядом, приобнял за плечи и тут же
выдал очередную байку – на этот раз про Спартака-гладиатора:
– А можете ли вы, юноша, ответить, почему ваш тезка и его
сподвижники не уходили из Италии, все время кружили по ней? Ведь если бы тот
Спартак действительно был фракийцем, что мешало ему уйти в родную Фракию?
Спартак как-то над этим вопросом не задумывался.
– Он же хотел типа власть в Италии свергнуть и простой народ
освободить, – несмело подал голос кто-то из слушателей.
Спартак обернулся и малость прибалдел.
Реплику подал вовсе не музейный и антикварный вор Галера,
человек образованный и умный, мечтающий со временем открыть из натыренного
офигительную галерею искусств. Нет, насчет освобождения Италии ляпнул «польский
вор» Юзек, малый недалекий, но, что называется, без падлы. («Польский» не в том
смысле, что был поляком – был он наполовину западный украинец, наполовину
белорус; «польскими» принято было называть блатных, которые влились в братскую
уголовную семью советских народов после присоединения в тридцать девятом –
сороковом годах новых территорий.) Интересно, откуда он мог про Спартака
знать?..
Профессор махнул ладошкой:
– Это вы, милейший, Джованьоли начитались. А писал он
своего «Спартака» исключительно как книжку пропагандистскую, народно-, так
сказать, освободительную и конъюктурную – недаром ее сам Гарибальди хвалил...
Нет, дорогие мои, все сложнее. Я подозреваю, что настоящий Спартак родился
полноправным гражданином Рима, но в наказание за что-то был обречен стать
гладиатором. А гладиаторы тогда, прошу заметить, были не просто спортсмены,
отнюдь, – они были живыми покойниками, поскольку на самом деле
гладиаторские бои являлись своего рода жертвоприношением римским богам...
Профессор продолжал вещать, и его слушали, затаив дыхание.
Даже не курил никто.
Спартак мельком огляделся. Народу набилось человек
пятнадцать, причем из совершенно разных, так сказать, слоев лагерного общества.
С бору по сосенке.
Вот Клык – мелкий, в общем-то, воришка, но уверенной дорогой
идущий по стопам Марселя. Вот и Федор-Танкист, и даже настоящий священник по
кличке, естественно, Поп – на него какой-то дьячок накропал донос. Чуть поодаль
устроились «поляк» Юзек и его протеже Стась – настоящий бандеровец, там сидели
Геолог (всамделишный, главный геолог экспедиции: открыл богатое месторождение,
но вместе с другим начальством его объем утаил – чтобы, отщипывая «план с
перевыполнением», быть постоянно лучшими. Сидел он за контрреволюционный
саботаж). Были здесь и поминавшийся Литовец, предводитель прибалтов, и
несчастный чекист Голуб, и Одессит – утверждавший, что лично взимал дань с
контрабандистов для самого Бени Крика...
Остальных Спартак не знал, но единение, с которым урки,
политические и прочие зеки внимали Профессору, было прямо-таки
сюрреалистическим. И волк, и агнец на водопое истории, мать вашу...
– Интересно тогда, почему тезка проиграл? – спросил
Спартак, когда Профессор закончил.
– Историческая предопределенность, – развел руками тот.
– Брехня! – вскинулся с места Одессит. – Если по
уму действовать, то любую предопределенность сломать можно!
Профессор прищурился:
– И как вы это понимаете – по уму?..
Так все и началось. Спартак и сам не заметил, как втянулся.
Практически каждую ночь все лето и начало осени «клуб» собирался в «сауне» и
устраивал что-то типа штабных игр. Под предводительством Профессора рисовались
карты Римской империи, из сучков и камушков изготавливались легионы восставших
и войска римлян. Зеки, позабыв сон и еду, азартно передислоцировались, нападали
и отступали, брали противника в кольцо и наносили сокрушительные удары.
