Как бы то ни было, Наоми быстро выкинула эти мысли из головы
и к тому времени, когда Сэм положил трубку, обдумывала, что из диетических
продуктов купить на ужин. После этого ровно до двенадцати Сэм диктовал ей
письма, а затем пригласил Наоми составить ему компанию за ленчем в ресторанчике
«Мак-Кенна». Однако Наоми отказалась, сославшись на то, что ее мать за зиму
«совсем ослабла, бедняжка». Про Арделию Лорц они больше не вспоминали.
В тот день.
Глава 4
Пропавшие книги
1
Обычно Сэм всю неделю довольствовался легкими завтраками –
стаканом апельсинового сока и овсяной булочкой, – а вот по субботам (во всяком
случае, по тем субботам, когда не страдал похмельем после слишком бурного
ротарианского застолья) любил выспаться всласть, встать попозже, прогуляться
пешком до расположенного на площади ресторанчика «Мак-Кенна» и за чтением (а не
обычным просматриванием) газеты насладиться горячим бифштексом с яичницей.
Именно так сложился его распорядок на следующее утро, седьмого апреля. Дождь,
накануне ливший весь день, наконец прекратился, и нежно-голубое небо дышало
весной. После завтрака Сэм неспешно двинулся домой, останавливаясь перед каждой
клумбой полюбоваться на только что распустившиеся тюльпаны и крокусы. Вернулся
он домой в десять минут одиннадцатого. Лампочка на автоответчике горела. Сэм
нажал кнопку и достал из пачки сигарету, собираясь закурить.
– Здравствуйте, Сэм. – Спичка застыла в шести дюймах от
сигареты: вкрадчивый голос Арделии Лорц он не спутал бы ни с каким другим. – Вы
меня крайне разочаровали. Почему вы не сдали книги вовремя?
– О дьявольщина! – вырвалось у Сэма. Целую неделю его
преследовала какая-то неясная мысль – так порой вертится на кончике языка
забытое слово, выводя вас из душевного равновесия. Книги. Проклятые книги. Эта
женщина, должно быть, уверовала, что он истый филистимлянин, который только и
знает что лицемерно рассуждать о том, каким плакатам место в детской
библиотеке, а каким – нет. Вопрос только, отчитает ли она его прямо сейчас или
прибережет это удовольствие для личной встречи.
Сэм бросил обгоревшую спичку в пепельницу рядом с телефоном.
– Мне казалось, что я вам четко объяснила, – продолжал ее
вкрадчивый и вместе с тем неумолимый голос, – – «Помощник оратора» и «Любимые
стихи американцев» – книги из справочно-библиографического отдела, которые
выдаются только на одну неделю. Я была о вас лучшего мнения, Сэм. Вы меня
чрезвычайно разочаровали.
И тут Сэм, к своей досаде, осознал, что стоит, зажав в зубах
незакуренную сигарету, и отчаянно, по-мальчишески, краснеет. Как будто он снова
очутился в четвертом классе – только на сей раз в углу, да еще и в
нахлобученном на голову бумажном колпаке – позорном головном уборе лодыря.
В голосе Арделии Лорц зазвучали снисходительные нотки:
– Тем не менее я решила простить вас и продлить срок; можете
вернуть книги до полудня в понедельник. И пожалуйста – не навлекайте на себя
неприятности. – Чуть помолчав, она добавила:
– Помните о Библиотечной полиции, Сэм.
– Арделия, детка, тебе это не надоело? – проворчал себе под
нос Сэм, но слушать его было некому: Арделия, напомнив про Библиотечную
полицию, повесила трубку.
2
Сэм чиркнул спичкой и закурил. После первой же затяжки его
осенило. Быть может, он и проявит некоторую трусость, но зато уладит сложности
с мисс Лорц раз и навсегда. Да и вообще – справедливость того требует.
Ведь вознаградил же он Наоми! А теперь отблагодарит Арделию.
Сев в кабинете к тому самому столу, за которым сочинял свою знаменитую речь,
Сэм придвинул блокнот и начал писать, чуть отступив от фирменной шапки «Со
стола СЭМЮЭЛЯ ПИБЛСА»:
Уважаемая мисс Лорц!
Прошу извинить меня за то, что не сдал в срок Ваши книги.
Поверьте, мои извинения абсолютно искренни, ведь книги эти очень помогли мне.
Прошу Вас принять этот штраф за просрочку. Остальное – в знак моей глубочайшей
признательности – оставьте себе.
Искренне Ваш Сэм Пиблс.
Перечитывая записку, Сэм выудил из ящика стола скрепку и
подумал было, не поменять ли «Ваши книги» на «библиотечные книги», но решил
оставить все как есть. Арделия Лорц, по его глубочайшему убеждению, была из
когорты людей, относящих знаменитое высказывание «Государство – это я»
[1]
целиком на свой счет, даже если «государством» в данном случае и считается
местная библиотека.
Он достал из бумажника двадцатидолларовую купюру и прикрепил
скрепкой к записке. Затем призадумался, нервно барабаня пальцами по столу. «Эта
Лорц может подумать, что я пытаюсь ее подкупить. Обидится и, чего доброго, еще
в бутылку полезет».
Впрочем, по большому счету ему было на это наплевать. Сэм
прекрасно понимал, что скрывалось за утренним звонком мисс Лорц. Он слегка
перестарался, когда высказывал свое мнение по поводу плакатов в детском
читальном зале, и теперь библиотекарша пыталась хоть как-то поквитаться с ним.
Однако четвертый класс остался в далеком прошлом, да и Сэм уже нисколько не
напоминал себя прежнего – запуганного мальчонку, которого ничего не стоило
отодрать за уши. Теперь уж он никому не разрешит унижать себя. И тем более не
спасует перед какой-то дурацкой старушенцией-библиотекаршей, позволяющей себе
выставлять в фойе щиты с наглыми надписями и читать нотации менторским тоном.
– Пошла ты… – громко выругался он. – Не возьмешь у меня
деньги – отправь их в библиотечный фонд или еще куда-нибудь.
Сэм положил записку с пришпиленной к ней двадцаткой на стол.
Он не питал ни малейшего желания передавать деньги лично, дабы не выслушивать
очередную нотацию. Нет, он поступит иначе. Вложит записку с деньгами в одну из
книжек, чтобы краешек чуть торчал наружу, сами книжки перетянет парой резинок и
сбросит в библиотечный книгоприемник. Прожил же он в Джанкшен-Сити шесть лет,
не зная Арделию Лорц; если повезет, то и ближайшие шесть лет обойдется без нее.
Теперь оставалось только найти сами книги.
В кабинете их не было, это точно. Сэм прошел в столовую и
посмотрел на журнальном столике, где обычно оставлял вещи, которые должен был
возвратить. Там лежали только две видеокассеты из салона Брюса, конверт с
грифом «Пейпербой» и две папки со страховыми полисами… Ни «Помощника оратора»,
ни «Любимых стихов американцев» на столе не было.
– Проклятие, – сплюнул Сэм, почесывая затылок. – И куда,
черт возьми, они запропастились?
Он отправился на кухню. В сердцах швырнул свежую газету в
картонную коробку и осмотрел стойку. И здесь ничего, если не считать упаковки,
из которой он вынул вчера вечером замороженный ужин.
