Вас, конечно, интересует, что именно я делал по ее наущению,
но вот всего этого поведать я и не могу. По той простой причине, что не помню.
Все в моей памяти перемешалось, как сломанные игрушки в мешках Армии спасения.
Нет, я никого не убивал. Уж в этом-то я твердо уверен. Она
пыталась меня заставить… и я почти уступил… но в конце концов все-таки сумел
устоять. Только благодаря этому я и выжил, оставаясь наедине со своей совестью.
Арделия отобрала у меня душу – лучшую и большую ее часть, – но все-таки не всю.
Дейв задумчиво посмотрел на Наоми, затем перевел взгляд на
Сэма. И показалось, что Дейв уже заметно успокоился; возможно, несчастному даже
полегчало.
– Помню, как-то осенью 1959 года – да, кажется, это было
именно тогда, – она потребовала, чтобы я нарисовал новый плакат для детской
читальни. Объяснила свою задумку, и я согласился. Никакого тайного умысла не
увидел. Мне даже показалось, что будет забавно. А хотела она, чтобы я изобразил
мальчишку, расплющенного паровым катком прямо на улице. И подпись придумала:
ПОСПЕШНОСТЬ ДО ДОБРА НЕ ДОВОДИТ! ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ СДАТЬ КНИГИ
В БИБЛИОТЕКУ, У ВАС ПРЕДОСТАТОЧНО.
Сам не знаю, что я нашел в этом смешного. Но охотно
согласился. Арделия радовалась как ребенок; Тут же, прямо у нее в кабинете, я и
нарисовал плакат. Буквально за несколько минут, ведь я считал, что это просто
карикатура… И был уверен, что Арделии мое творение понравится, но не тут-то
было. Она насупилась и поджала губы, так что рот почти исчез. Я изобразил
карикатурного мальчишку со щелочками вместо глаз, а еще шутки ради пририсовал к
губам водителя катка воздушный шар, на котором было написано: «Если у вас есть
почтовая марка, можете отправить его вместо открытки».
«Нет, Дейви. – Арделия даже не улыбнулась. – Ты не понял.
Этим детей вовремя возвращать книжки не заставишь. Этим ты их просто
рассмешишь».
«Что ж, – ответил я, – значит, я просто тебя не понял».
Мы стояли за абонементным столом, и нас могли видеть только
выше пояса. Арделия опустила руку, схватила меня за причинное место и,
уставившись на меня в упор своими серебристыми глазами, промолвила:
«Я хочу, чтобы ты нарисовал все, как в жизни».
Я даже не сразу понял, что она имела в виду. Потом, когда до
меня дошло, не поверил своим ушам.
«Арделия, ты не понимаешь, что говоришь. Если мальчик и в
самом деле попадет под каток…»
Тогда она пребольно стиснула мои причиндалы, словно
напоминая, кто в доме хозяин, и сказала:
«Это ты не понимаешь меня. Я вовсе не хочу их смешить,
Дейви; я хочу, чтобы они рыдали от страха. Возвращайся на место и сделай все
как надо».
Голова у меня кругом шла. На столе в кабинете лежал чистый
лист ватмана, а рядом стоял стакан виски с соломинкой и листочком мяты; на
ватмане я увидел записку от Арделии:
«Д.! На этот раз не жалей красной краски».
Дейв посмотрел на Наоми и Сэма.
– Самым страшным было то, что в кабинет она даже не
заходила. Она ни на минуту не оставляла своего места!
3
Наоми принесла Дейву еще стакан воды. Сэм не преминул
заметить, что лицо ее побледнело, а уголки глаз казались красноватыми. Сев
рядом, она знаком попросила Дейва продолжать. Старик кивнул и заговорил:
– Я поступил так, как и любой другой алкоголик, окажись он
на моем месте. Выпил виски и сделал так, как она хотела. Работал не покладая
рук, словно одержимый. Заляпал красками весь ее стол. Мне было на все
наплевать. В итоге у меня вышло нечто такое, о чем и вспоминать не хочется… но
я помню. От мальчика там мало что осталось. Ботинки валялись неподалеку, а
голова была размазана по проезжей части, как блинное тесто по сковороде. А
водитель катка – я лишь темный силуэт изобразил – оглядывался через плечо и
ухмылялся. Потом я его и на всех прочих плакатах рисовал. Это он, Сэм, сидел за
рулем машины, в которой кричал и жался к стеклу похищенный мальчик.
Мой отец бросил нашу семью примерно через год после моего
рождения. Мама воспитывала меня в одиночестве. Теперь мне кажется, что на
плакатах я рисовал именно отца. В детстве я называл его «темным человеком» и
теперь почти уверен: на всех этих плакатах – мой отец. Каким-то таинственным
способом Арделия сумела внушить мне его образ…
Так вот, от второго моего плаката Арделия пришла в полный
восторг. Развеселилась как дитя.
«Молодчина, Дейви! – вскричала она. – Просто изумительно!
Это научит маленьких негодяев уму-разуму. Я повешу его сейчас же!»
И прикрепила прямо над столом в детской библиотеке. И вот
тогда меня вдруг как током ударило. Я каким-то образом догадался, что мальчик,
которого я изобразил, не кто иной, как Уилли Клеммарт. Сам того не подозревая,
я нарисовал его, причем выражение на… на том, что оставалось от лица, было
такое же, как в тот день, когда Арделия, взяв Уилли за руку, сама провела его в
детский зал.
Я был там во время детского часа и видел, как подействовал
мой плакат на пришедших детишек. Они перепугались насмерть. Одна девочка даже
расплакалась. А мне было почему-то приятно. Я даже подумал, что, мол, поделом
этим проказникам. Пусть знают, что с ними случится, если им вздумается
ослушаться Арделию.
Но тут же проснулись совсем другие мысли. «Ты начинаешь
думать точь-в-точь, как она, Дейв, – сказал я себе. – А скоро и сам таким, как
она, станешь. И вот тогда тебе крышка, парень!»
Тем не менее все продолжалось, как и прежде. Словно я взял
билет в один конец и был полон решимости преодолеть этот путь во что бы то ни
стало. Ребятишки приходили в библиотеку и пугались до чертиков, а Арделия
упивалась страхом детей. Она ведь этим и жила – кормилась их страхом. А я
продолжал малевать плакаты. Все я их и не вспомню, но вот Библиотечного
полицейского отлично помню. Его я частенько рисовал. На одном плакате, который
назывался «И БИБЛИОТЕЧНАЯ ПОЛИЦИЯ ПОРОЙ ОТДЫХАЕТ», я изобразил его на рыбалке с
удочкой. Только наживкой на его крючке служил мальчонка – Растяпа Саймон…
Мы превратили детскую читальню в настоящую темницу ужасов. –
Голос Дейва предательски дрогнул. – В пыточную камеру для детей. Мы вдвоем –
Арделия и я. Но вот что удивительно – дети всякий раз возвращались. За новой
порцией страха. И никогда… никогда не рассказывали родителям. Арделия за этим
следила.
– Но сами родители! – вдруг вскричала Наоми так, что Сэм от
неожиданности подскочил. – Ведь они-то наверняка видели…
– Нет! – прервал ее Дейв. – Родители не замечали ровным
счетом ничего. Единственной страшилкой была для них Красная Шапочка. Этот
плакат висел у нас постоянно, а вот остальные Арделия вывешивала только перед
детским часом, ну и еще в субботу утром. Она ведь, Сара, не людского
роду-племени была. Это вы должны себе четко уяснить. Это дьявольское отродье
всегда наперед знало, когда зайдут взрослые, и успевало подменить мои творения
на невинные плакаты с призывами вроде «ЧИТАЙ И РАДУЙСЯ!».
