И сегодня бывшие хорошие детишки – банкиры, адвокаты и
зажиточные фермеры – тоже наверняка все это помнят. Я как тогда вижу их – в
детских фартучках и коротких штанишках, – как они сидят на стульчиках вокруг
Арделии, таращась на нее выпученными от любопытства и страха глазенками. И
сейчас, должно быть, когда по ночам их донимают кошмары, они снова становятся
прежними детишками. Словно воочию наблюдают, как ее три медведя пожирают
Златовласку, как вычерпывают мозги столовыми ложками и как Мишутка носит на
голове скальп плохой девочки, словно золотой парик. Они, наверное, и теперь
просыпаются в холодном поту, разбитые и полумертвые. Вот какое наследие
оставила Арделия нашему городу…
Но и это не все. Худшее еще впереди.
Сказки и плакаты – но главным образом все-таки сказки –
порой доводили бедных детей чуть ли не до истерики. А то и до обморока. В таких
случаях Арделия говорила остальным:
«Опустите головки и подождите, пока я отведу Билли… или
Сандру… или Томми… в ванную и приведу в чувство».
И все детишки как по команде опускали головки. И сидели не
двигаясь, словно мертвые. Когда на моих глазах это случилось впервые и Арделия
увела в ванную какую-то маленькую девчушку, я прождал пару минут, а потом
подошел к детям. Сначала – к Уилли Клеммарту.
«Уилли, – прошептал я и потряс его за плечо. – Как дела,
Уилли?»
Он даже ухом не повел. Тогда я снова потряс его, уже чуть
сильнее. Он не шелохнулся. Только шумно дышал, словно у него насморк. Веки
чуть-чуть приоткрыты, видны лишь белки глаз. Я испугался и обошел других
ребятишек, но ни один из них на меня не взглянул, ни слова не произнес.
– Вы хотите сказать, что они были заколдованы? – спросил
Сэм. – Подобно Белоснежке, надкусившей отравленное яблочко?
– Да, – кивнул Дейв. – Дети и правда походили на
заколдованных. Как, впрочем, и я, хотя и по-другому. Я уже собрался было
схватить бедного Уилли за шкирку и встряхнуть как следует, но услышал шаги
Арделии и опрометью помчался на место. И сидел не смея дохнуть – так боялся,
что она и со мной что-то сотворит.
Арделия вернулась и привела с собой девочку. Теперь на щечках
у ребенка играл румянец, а глаза весело блестели. Арделия шлепнула ее по попке,
и девочка побежала на свое место. Потом Арделия хлопнула в ладоши и сказала:
«А теперь, все хорошие дети, поднимите головки! Сонечке уже
гораздо лучше, и она хочет, чтобы мы дослушали сказку. Верно, Сонечка?»
«Да, мэм», – радостно прочирикала Сонечка.
И тут же дети как по команде вздернули головы. Невозможно
было поверить, что еще пару секунд назад все они сидели неподвижно, как
истуканы.
Когда эта история повторилась в третий или в четвертый раз,
я потихонечку проследовал за Арделией. Я знал, что она нарочно запугивает
детей, и понимал, что тому должна быть причина. Сам запуганный до полусмерти, я
хотел все-таки выяснить, в чем тут дело.
На сей раз Арделия отвела в ванную Уилли Клеммарта. Она
рассказывала детям «Гензеля и Гретелы», когда с мальчиком случилась настоящая
истерика. Подкравшись к ванной, дверь которой была распахнута настежь, я
разглядел Арделию на коленях перед Уилли. Рядом с умывальником. Мальчик уже не
плакал, но толком разглядеть его я не мог. Арделия стояла спиной ко мне и почти
полностью его загораживала. Я только видел, что руками он опирается на ее
плечи, и все. Затем я услышал какой-то странный звук: посасывание такое,
наподобие свиста, который издает соломинка, когда бокал уже пустеет. Мне вдруг
почудилось, что Арделия… ну, словом, насилует мальчика. Так оно и оказалось на
самом деле, но только… иначе.
Я приподнялся на цыпочки, пытаясь разглядеть, что там у них
происходит. Больше всего на свете я боялся, что Арделия меня услышит – у нее
ведь уши локаторам не уступали, – обернется и пронзит насквозь своими
полыхающими глазищами. Но остановиться я уже не мог. Я должен был выяснить, что
она делает. И начал потихонечку, дюйм за дюймом, сдвигаться вперед и вправо.
Постепенно из-за ее плеча передо мной предстало лицо Уилли –
словно луна, выползающая из-за туч. Если сначала я мог видеть лишь волосы
Арделии – золотые локоны и кудряшки, каскадом ниспадающие на плечи, то вскоре
моему взору открылось и ее лицо. И вот тогда я разглядел, что она делает.
Кровь в моих жилах заледенела, а ноги подкосились. Увидеть
меня они не смогли бы, разве что вздумай я вскарабкаться по водопроводной трубе
и барабанить по ней. Глаза Арделии и мальчика были закрыты, но дело вовсе не в
этом. Арделия была настолько поглощена своим занятием, что при всем желании не
смогла бы сразу оторваться.
Лицо ее полностью утратило человеческий облик. Оно
растеклось, словно патока, и приняло форму трубки с расплющенным носом и
вытянутыми глазами-щелочками. Мне это напомнило какое-то насекомое… муху, может
быть, или осу. И рот ее снова исчез. Он превратился в эту мерзость, которую я
уже наблюдал однажды, когда мы с Арделией лежали в гамаке после смерти мистера
Лейвина. Вокруг выпяченного рыла снова пузырились толстые складки плоти,
испещренные какими-то красными полосками. Поначалу я подумал, что это кровь или
даже набухшие под кожей вены, но потом сообразил – это же помада. Губ у нее
больше не было, а помада так расползлась на их прежнем месте.
Кончиком рыла Арделия присосалась к глазам Уилли.
Сэм ошарашенно посмотрел на Дейва и даже спросил себя, уж не
рехнулся ли рассказчик, чего доброго. Одно дело – призраки, но такое… И тем не
менее лицо Дейва светилось столь одухотворенно, что Сэм подумал: Если он и
врет, то сам того не сознает.
– Дейв, не хотите ли вы сказать, что Арделия Лорц пила его
слезы? – чуть поколебавшись, спросила Наоми.
– Да… и – нет. Она пила «особенные слезы». Те самые,
помните? Но ее лицо… Оно походило на размалеванную маску, которую напяливают на
себя ряженые в праздник Хэллоуин.
Из уголков глаз Уилли выделялась какая-то розоватая слизь,
этакая мутная и жиденькая кашица. Вот ее-то и высасывала Арделия, громко
хлюпая. Но это были не слезы, нет. Она пила страх. Каким-то непостижимым
образом сумев сделать его реальным, истекающим наружу в виде этих кошмарных
слезинок.
– Вы хотите сказать, что Арделия Лорц была вампиром? – спросил
Сэм.
Дейв вздохнул с облегчением.
– Да. Совершенно верно. Уже потом, осмелившись об этом
подумать, я догадался, что это именно так. Все эти россказни о вампирах,
которые прогрызают жертвам шею и пьют кровь, – досужие бредни. Да, они пьют, но
вовсе не из шеи и не кровь. Возможно, потом, когда их жертвы вырастают, это и
краснеет и становится похожим на кровь. Может быть, именно так и обстояло дело
с мистером Лейвином. Наверное. Но это не кровь.
