Основной контингент клуба составляли мелкие сошки,
болельщики студенческих баскетбольных команд, ребята, которые посещали
парикмахерскую «Джимми», а спать ложились не в пижамах, а в майках и боксерских
трусах, парни, способные целую ночь напролет кутить в барах. Но попадались
среди них и финансовые гении Джанкшен-Сити, воротилы местного бизнеса. Не из-за
них ли, кстати, Сэм с завидным постоянством посещал по пятницам этот клуб? И не
из-за них ли Крейг так засуетился, когда паршивый акробатишка сломал свою дурацкую
шею? Нет, шанс обратить на себя внимание таких людей дорогого стоит… но только
в том случае, если не ударишь лицом в грязь! «К концу ужина все уже
назюзюкаются», – сказал Крейг, да и Наоми так говорила, но Сэм вдруг с ужасом
припомнил: он еще никогда не видел, чтобы Элмер Баскин пил что-нибудь крепче
кофе. Никогда. И, возможно, не он один. Да, некоторые, конечно, упьются в
стельку… Но отнюдь не все. А правят бал именно те, кто не упивается.
Сыграй по-умному, Сэм, и устроишь свою судьбу. Ничего невозможного
в этом нет.
Да. Маловероятно, конечно, но – возможно. К тому же в
«Ротари-клуб» Сэма подталкивало не только желание встретить видных деятелей; он
всегда гордился своим стремлением вкладывать душу в любую работу. Пусть даже
дело и касалось какого-то пустячного выступления. Какая разница?
А тут, его смутила какая-то задрюченная библиотека. Не
пасовать же перед ней, в самом деле? Абсолютная дыра – даже кусты вокруг не
растут.
Сэм уже двинулся было к крыльцу, но внезапно остановился как
вкопанный. Странно, и почему вдруг ему взбрела на ум эта странная мысль? Да,
кусты вокруг библиотеки не растут – и что тут такого? Сэм не мог понять, в чем
дело, но почему-то именно отсутствие кустов волшебным образом повлияло на него.
Забыв сомнения, он решительно поднялся по четырем каменным ступенькам, на
мгновение приостановился. Здание казалось совершенно пустым. Он подумал: «Держу
пари, что дверь заперта. В пятницу днем библиотека, наверное, закрыта».
Почему-то это предположение его согрело.
Однако старинная ручка поддалась нажиму, и тяжелая дверь
бесшумно распахнулась внутрь. Сэм очутился в тесном фойе с мраморным полом в
черно-белую клетку. В центре одиноко торчал щит на одноногой стойке. На щите
крупными буквами было выведено одно слово:
ТИШИНА!
И все. Даже не
МОЛЧАНИЕ – ЗОЛОТО!
Или
ПРОСЬБА НЕ ШУМЕТЬ!
А одно-единственное слово, сердитое и хмурое:
ТИШИНА!
– Ну-ну… – покачал головой Сэм. Пробормотал он это еле
слышно, но акустика была такая, что тихое бормотание разнеслось и многократно
усилилось под сводами, заставив его поежиться. Сэм буквально ощутил, как
отразилось его «ну-ну» от высоких потолков. Вдруг на мгновение показалось, что
он снова учится в четвертом классе, а миссис Гластерс собирается устроить ему
нахлобучку за дурное поведение. Он боязливо оглянулся по сторонам, словно
опасаясь, что из темного утла вынырнет разгневанная нарушением тишины библиотекарша.
Ладно, хватит дурака валять, приятель. Тебе уже сорок. Ты
уже давно отучился в четвертом классе.
Хотя Сэму вовсе не казалось, что это было уж так давно.
Именно здесь, в этом странном фойе, четвертый класс представлялся совершенно
осязаемым, настолько близким, что его можно было потрогать, лишь слегка вытянув
руку.
Осторожно, стараясь не топать, Сэм пересек фойе слева от
щита с предупреждающей надписью и вошел в главный вестибюль Библиотеки
Джанкшен-Сити.
С потолка (который был футов на двадцать выше, чем в фойе)
свешивались стеклянные шары, но ни один из них не горел. Свет проникал через
два огромных слуховых окна, прорезанных в крыше. В солнечные дни здесь довольно
светло: вестибюль даже выглядел веселым и гостеприимным. Но в эту пятницу небо
заволокло свинцовыми тучами, и внутри царил серый полумрак. В углах пугающе
темнели неясные тени-паутины.
Сэма Пиблса охватила неясная тревога. Как будто он что-то
натворил. Не просто открыл дверь и пересек фойе, а вошел в какой-то незнакомый
мир, не имевший ничего общего с захолустным городком в штате Айова, который он
порой любил, порой ненавидел, а чаще всего просто воспринимал как должное. Даже
воздух в помещении был словно гуще и тяжелее. Тишина же и вовсе казалась
материальной – густой, толстой, как одеяло, и ледяной, как снег.
В библиотеке не было ни души.
Со всех сторон высились безмолвные ряды книжных стеллажей.
Сэм посмотрел наверх, на зарешеченные окна в крыше, и у него вдруг закружилась
голова. На мгновение даже почудилось, что его самого подвесили за лодыжки и он
висит вниз головой над глубокой квадратной ямой, заставленной книжными
стеллажами.
Тут и там возле стен стояли раздвижные лестницы на резиновых
колесах. Посреди обширного пустого пространства возвышались два деревянных
островка. Первый – длинная дубовая подставка для журналов. Многочисленные журналы,
каждый в пластиковом пакете, стояли в отдельных ячейках. Они чем-то напомнили
Сэму шкурки неведомых зверюшек, выставленные на просушку. Плакат на самом верху
подставки гласил:
ВОЗВРАЩАЙТЕ ВСЕ ЖУРНАЛЫ НА МЕСТО!
Слева от этого сооружения торчал одинокий книжный шкаф с
новенькими книгами; здесь разместились беллетристика и научно-публицистические
издания. Плакат на этом шкафу извещал, что все, взятое отсюда, должно быть
возвращено не позднее чем через неделю.
Сэм двинулся по широкому проходу между стойкой с журналами и
книжным шкафом. Как ни старался он ступать тише, каблуки его звонко цокали, а
стук шагов перекатывался эхом под высоченными потолками. Сэм уже жалел, что
пришел сюда, а не возвратился в контору.
Все здесь внушало ужас.
На столе библиотекаря мерно жужжал включенный аппарат для
просмотра микрофильмов, но и за столом тоже никого не оказалось. Только стояла
небольшая табличка, на которой было выведено:
А. ЛОРЦ
Самого же или самой А. Лорц нигде не было видно.
«Должно быть, сидит в каком-нибудь углу, погрузившись в
свежий выпуск „Библиотечного журнала“», – подумал Сэм, и ему вдруг захотелось
заорать: «Как дела, А. Лорц? Все в порядке?»
Но желание это тут же прошло. Публичная библиотека
Джанкшен-Сити совершенно не подходила для подобных ребяческих выходок.
Внезапно Сэму вспомнилась забытая детская считалочка: «Вышел
месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить – все равно
тебе водить». «Интересно, – подумал Сэм, – если скорчить рожицу или показать
язык – заставит ли тебя водить А. Лорц?» И снова оглянулся по сторонам, каждой
клеточкой своей впитывая в себя жутковатую атмосферу.
