– Надеюсь только, у него не хватит решимости вернуться домой… – Беатрис запнулась и быстро поправилась: – В мой дом раньше меня.
– Я бы советовал поменять замки, – сказал Бернард.
Беатрис поморщилась.
– Понимаю, звучит ужасно, но так будет лучше.
– В этом случае я с тобой полностью согласна, – со вздохом сказала Беатрис. – Спасибо тебе, Кларисса, за участие. Жаль, что моя лучшая подруга оказалась совсем на тебя не похожа.
Беатрис осторожно обняла Клариссу.
– Не переживай, все наладится. И даже не думай о том, чтобы завтра просидеть весь день дома в одиночестве. Утром Бернард приедет за тобой в одиннадцать, и мое последнее воскресенье в роли беременной женщины мы проведем вместе.
– Так скоро?! – искренне удивилась Беатрис.
Кларисса зарделась и кивнула.
– Я плохая подруга, ничего не знала!
– Мы старались не афишировать, – успокоила ее Кларисса. – До встречи завтра.
Женщины простились, и Беатрис с Бернардом вышли на лужайку перед домом.
– Как чувствовал и не стал ставить машину в гараж, – пробормотал Бернард.
– Кажется, вы во всеоружии, – поспешила Беатрис сменить тему. – Я видела у столика в прихожей пакет, а в нем были подгузники…
– Какая наблюдательность! – хмыкнул Бернард. – У нас все впервые, Кларисса страшно переживает, вдруг забудет что-то важное, хотя врач уверяет, что все случится не раньше следующей пятницы.
– Есть время подготовиться, – подбодрила его Беатрис. – И все же я ужасно не вовремя. Кларисса наверняка будет теперь плохо спать.
– За ее сон не беспокойся. В последние несколько дней Кларисса спит часов по двадцать в сутки. Стала спокойной, как сытый удав. Даже слишком спокойной. Иногда приходится несколько раз ее окликать. Такое ощущение, что она погрузилась в себя полностью.
– Не переживай, скоро вернется прежняя Кларисса. И, знаешь, Бернард, лучше мне завтра не приезжать к вам.
– Попробуй только, – пригрозил он, открывая для Беатрис дверцу машины.
– А если завтра и правда последние выходные… ну, ты понимаешь.
– Тогда точно стоит устроить праздник. Поедем гулять, благо погода чудесная. Все, Беатрис, я не желаю с тобой спорить. Решение принято.
– Интересно! – фыркнула Беатрис. – Почему это никто не желает поинтересоваться моим мнением?
– Ты без всякого разрешения с моей стороны высказала все, что думаешь по этому поводу. Я выслушал и решил, что твои аргументы несостоятельны. Вопросы?
– Никаких! – надулась она.
– Не обижайся, – уже мягче сказал Бернард. – Ты уже должна была понять: мы всегда рады видеть тебя в своем доме, ты дорога нам, и мы просто боимся оставить тебя одну. Прошу, не спорь со мной, попытайся хотя бы раз в жизни довериться кому-то.
– Один раз я уже доверилась, – пробормотала Беатрис.
– Все мы ошибаемся, – пожал он плечами. – Мне правда жаль, что ты так серьезно обожглась, зато теперь будешь внимательнее.
– Да уж. Никаких подруг, никакого сожительства…
– Сразу под венец? – поинтересовался Бернард.
– И никаких фантазий о свадьбе, – закончила она.
Бернард бросил на нее изучающий взгляд.
– Все зашло так далеко?
– Слава богу, фантазиями и ограничилось, – устало сказала Беатрис.
– Знаешь, я почему-то не верю, что ты так сильно любила Дарела, что вышла бы за него замуж.
К его удивлению, Беатрис не стала гневно опровергать его слова, кричать о первом серьезном чувстве или сердито дуться. Она лишь передернула плечами, словно увидела мерзкое насекомое, и нервным голосом сказала:
– Дело не в любви, Бернард, а в привычке. Мне было спокойно с Дарелом, привычно, в меру хорошо. Да, в наших отношениях никогда не было фейерверка чувств, даже когда Дарел искусственно пытался его создать. Но такая предсказуемость меня устраивала. – Она замолчала, сосредоточенно глядя на дорогу. – Наверное, я просто наказана. Нельзя написать бизнес-план любви, нельзя даже пытаться подсчитать сколько единиц выгоды получится на единицу вложенных душевных сил.
– Думаю, ты быстро забудешь Дарела.
Беатрис повернулась, и Бернард против воли посмотрел ей в глаза. Она могла бы не говорить, все и так было ясно, но Беатрис знала, что скажет это не для друга, а для себя:
– Разве такое можно забыть?
Судя по тому, что дверь была закрыта на все замки, Дарела в квартире не было. По крайней мере, в данный момент.
– Нужно было поторопиться, – ворчал Бернард. – Проверь ценности.
– Дарел мерзавец, но не вор.
– Хотел бы я послушать, что ты будешь говорить в понедельник.
– Думаешь, он мог попытаться украсть деньги у «Бель»? – Беатрис усмехнулась. – У меня сейчас каждый цент на счету, и потом раз в неделю я проверяла его отчеты.
– Господи, Беатрис, вот уж не думал, что розовые очки так плотно прилипли к твоим глазам! Кто делал эти отчеты?
– Дарел, – пробормотала Беатрис, – но ведь и Эллис… – Она замолчала и начала стремительно бледнеть. – Знаешь, Бернард, думаю завтра я к вам не поеду. У меня появились срочные дела в салоне.
– Поедешь, – уверенно возразил он. – Ты все равно ничего не сможешь сделать до понедельника. И в конце концов, твой салон – не Центральный банк, много не украдешь.
– То, что для тебя мелочь, для меня может стать катастрофой, – парировала Беатрис.
– И все равно завтра ты ничего сделать не сможешь. Выходной. – Бернард развел руками. – Ни один банк не даст тебе ни одной справки. А то, что написано в отчетах… в общем, можешь спокойно сделать из них кучу самолетиков.
– Ладно, уговорил, – пробурчала Беатрис. – Я сейчас.
Она вошла в спальню и проверила сейф. Все было на месте. Беатрис вздохнула и почувствовала стыд. Дарел обидел ее, но это вовсе не повод считать его вором. Серьги с рубинами она сунула в карман, намереваясь избавиться от них как можно скорее, но в шкатулке осталась серебряная брошь от Ника. С подарком Дарела расставаться было легко, но вот брошь…
Изящный тюльпан на тонкой ножке с капелькой росы – жемчужиной на лепестке.
Интересно, смогу ли я когда-нибудь вновь полюбить тюльпаны? – подумала Беатрис и со вздохом достала из шкатулки брошь. Лучше сделать это сейчас, пока обида свежа. Кто знает, что она будет чувствовать завтра?
Беатрис вспомнила единственное свидание с Ником и почувствовала раздражение.
Черт возьми! На него совершенно не возможно сердиться! – подумала она, недовольно качая головой. Лепестки серебряного тюльпана чуть заметно покалывали тонкую кожу ладони, словно украшение знало, чувствовало.
