Ей казалось, что проще выдержать еще одну беседу с мистером Уайтом, чем поболтать о том о сем с Дженни.
Дженни несмело посмотрела на подругу и поёрзала на стуле. Судя по всему, ее обуревали подобные же мысли, поэтому она с радостью принялась отвечать на этот вопрос:
— У нас родится девочка.
— Это очень хорошо. Стенли, наверное, рад…
— Да, очень рад.
— А ты ведь хотела мальчика? — Мейбл понимала, что ее слова больно ранят Дженни, но не могла остановиться.
— Ты так много о нас знаешь… Мейбл, я до сих пор не могу поверить, что я сделала это! — вдруг вырвалось у Дженни. — Если бы ты только знала, как сильно я испугалась, когда поняла, что жду ребенка!
— Но что же тут страшного? — удивилась Мейбл.
— Я боялась, что мой ребенок будет проклят, — вдруг тихо сказала Дженни.
Мейбл ожидала чего угодно, но только не этих слов: ну с чего бы ребенку быть проклятым? Да и какие проклятия в двадцать первом веке! Скорее всего, у Дженни просто разыгрались гормоны…
Кажется, не мне одной нужна помощь доктора Макалистера! — подумала Мейбл, с удивлением глядя на подругу.
— Мы ведь со Стенли никогда не должны были… — Дженни запнулась, не зная, что сказать дальше.
— Но при чем тут проклятие?
— Просто я представила, что ты почувствуешь, когда узнаешь, что у нас будет ребенок… Это ведь должен был бы быть твой ребенок!
— Ты же знаешь, Дженни, я тебе не раз говорила: все мы должны только банкам, в которых брали кредит. Ребенок ваш, и выбирать, у кого родиться, он просто не мог! Да и потом, с чего бы мне проклинать ребенка, он-то ни в чем не виноват. Или опять в действие вступила твоя система взаимозачетов?
Мейбл усмехнулась, вспомнив теорию подруги. Дженни считала, что любое действие возвращается к тому, кто его совершил. Поэтому всегда старалась жить по принципу «поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Конечно, ей было страшно даже подумать о том, как сильно отразится на ней история с изменой.
— Кажется, я начинаю понимать, — медленно сказала Мейбл, пристально глядя на покрасневшую подругу.
Дженни кивнула.
— Я очень много думала о том, как плохо мы с тобой поступили… Это не должно было случиться!
— Но ведь случилось? И что теперь толку размышлять о том, что должно, а что не должно? — резонно спросила Мейбл. — Да и потом, скажи мне честно: ты любишь Стенли?
Дженни подняла на Мейбл покрасневшие глаза. Казалось, еще секунда — и она расплачется. Но голос ее был твердым, она не просто верила в то, что говорит, она знала.
— Да, я люблю Стенли.
— И о чем тут еще говорить! Я рада тому, что два дорогих мне человека нашли свое счастье. И знаешь, я на вас совершенно не сержусь…
— Это неправда, Мейбл, — мягко сказала Дженни.
— Ну и что! — Мейбл выразительно возвела глаза к потолку. — Тебе же было приятно это слышать? Вот и отлично. А сейчас, когда ты в положении, я вообще не понимаю, к чему эти душещипательные беседы?
— Мне просто хотелось…
— Дженни, два года назад я была дико зла на вас. Я чувствовала себя преданной, обиженной и так далее. Но сейчас я понимаю, я должна была просто отойти в сторону и порадоваться. Разве я была бы счастлива со Стенли, если бы ночами, украдкой он вспоминал тебя? Разве был бы он счастлив со мной, если бы чувствовал, что я не та единственная, которая должна быть с ним, рожать ему детей? Что ни случается, все к лучшему. Вы вместе, у вас скоро родится дочка, и вы проживете жизнь, полную любви и счастья. Я правда рада за вас, Дженни.
— Ты, ты…
Но Мейбл так и не узнала, что она. Дженни упала ей на грудь и разрыдалась. Мейбл ошеломленно гладила ее по плечам, пытаясь успокоить.
— Перестань! — попросила она. — Из-за чего слезы? Мы с тобой помирились, все отлично. Я буду на вашей свадьбе, если ты все еще хочешь, я стану крестной матерью твоей малышки…
— Честно? — спросила Дженни, поднимая на Мейбл заплаканные, но лучащиеся счастьем глаза.
— Честно. Как ты хочешь ее назвать?
— Ты и правда больше не сердишься на нас?
— Господи, Дженни! Я же сказала, все отлично! Прекрати даже думать об этом!
— Я себя все это время чувствовала виноватой. — Дженни горестно покачала головой. — И не без оснований.
— Не знаю, успокоит ли тебя это или нет, но я тоже чувствовала себя виноватой! — остановила ее Мейбл.
— А ты-то почему?
Мейбл задумалась. Несколько секунд она смотрела в одну точку, и вдруг открыто и весело улыбнулась.
— Как же все просто! — сказала она, обрадованно обнимая недоумевающую Дженни. — Доктор Макалистер, психотерапевт, который меня сейчас консультирует, сказал, что я чувствовала себя виноватой после всего, что произошло. И мы с ним не могли понять, что же это за выверт психики. А сейчас я поняла: просто я должна была не обижаться на вас, а радоваться вашему счастью. Ведь смогла же я радоваться за Кристин и Уоррена?
— Не понимаю.
— Любовью нельзя управлять, она или есть, или ее нет, — спокойно сказала Мейбл. — Я ведь всегда знала это! Когда вы поняли, что любите друг друга, я должна была просто отойти в сторону, а не обижаться и не устраивать скандал. Но я поступила неправильно, вот откуда чувство вины! Доктор Макалистер будет рад. Он давно говорит, что нужно вовремя избавляться от скелетов в шкафах и тараканов в голове.
Дженни вновь всхлипнула.
— Ну что опять?! — в притворном ужасе воскликнула Мейбл.
— Ты такая добрая… — пробормотала Дженни и вновь расплакалась.
— И вовсе я не добрая! — поспешила остановить ее Мейбл. Она обняла подругу и нежно погладила ее по дрожащим плечам. — Ну же, милая, не нужно. Подумай о нашей маленькой девочке, ей вовсе не нужна мамочка-плакса! И потом говорят, что дети, матери которых нервничали во время беременности, плохо спят, медленнее растут, да и вообще плаксивые. Неужели тебе хочется не спать ночами?
— Я знаю, что не должна плакать и вообще расстраиваться, но в последние несколько недель только и делаю, что реву! — пожаловалась Дженни.
— Гормоны, наверное, — успокоила ее Мейбл. — Так как вы хотите назвать малышку?
— Стенли предлагает назвать ее Оливией, а я хочу назвать дочку Венди.
— «Из Питера получился бы весьма интересный мужчина», — улыбаясь, процитировала подругу Мейбл.
— Ты еще помнишь?
— Конечно же помню! Мы ведь с тобой бок о бок набивали шишки и вместе мечтали о том, что встретим свой идеал. Я, правда, никогда не мечтала о том, что мой избранник будет летать и пришивать свою тень, но о вкусах не спорят.
Дженни весело рассмеялась, от слез не осталось и следа.
