– Их еще готовить и готовить, – сказал Гарбуй и обернулся к Коре. – Рассказывайте дальше. Значит, вы решили, что Гофман мертв…
Окончание рассказа заняло еще минут пять. Коре пришлось дважды повторить последние мысли Гофмана – те, что она уловила без звука.
Солнце уже поднялось над морем и слепило глаза. Птицы перекликались, как на митинге. Кора подумала, что Миша, наверное, так и лежит там, хотя, может быть, те медики, что поехали в лагерь, сейчас колдуют возле него, выясняют причину смерти.
– Одного я не понимаю… – сказал Гарбуй. Но кончить свою мысль он не успел, потому что его перебил Эдуард Оскарович:
– Ты не понимаешь, какого черта им надо было травить Гофмана!
– Ума не приложу!
– Я в том вижу две причины, – сказал Эдуард Оскарович. – Первая проста, ты до нее додумался бы сам: им надо было выяснить, не отличается ли реакция человеческого организма, я имею в виду земной организм, на некий вирус от реакции аборигена.
– Речи о смертельных вирусах не шло, – сказал толстый мальчик. – А в чем вторая причина?
– Вторая – их убеждение, внушенное тобой, мой ангел, в том, что Миша Гофман – подосланный сюда агент из будущего.
– Они боятся?
– Они рассудили, что лучше пожертвовать им, чем мной или Корой.
– И эксперимент удался.
Гарбуй повернулся к Коре.
– Когда, вы говорите, ему сделали укол?
– Вчера он уже был болен.
– Эффективный вирус. Мы такого, пожалуй, не проходили.
– И не могли проходить, – ответил Калнин. – Надо было выбирать другой факультет.
– Значит, вернее всего, сутки – инкубационный период и сутки сама болезнь. А что – неплохо придумано.
Кора переводила взгляд с одного ученого на другого, но не во всем могла уследить за ходом их быстрой беседы.
– Но бактериологическая война зависит от такого числа факторов, что рассчитывать на то, что она уничтожит население планеты… или хотя бы дезорганизует ее оборону, вряд ли приходится.
– Мы не знаем, насколько живуч этот вирус, – сказал Калнин. – Насколько быстро распространяется. Мы еще ни черта не знаем, и узнать это сможешь только ты.
– Ты что, всерьез предлагаешь мне вернуться?
– Там, где пехота не пройдет, – произнес загадочную фразу Калнин, но Гарбуй продолжил ее:
Где бронепоезд не промчится,
Тяжелый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица!
– Вы можете продолжить? – спросил Гарбуй у Коры. Почему-то он развеселился, помолодел.
– Я не помню таких стихов, – сказала Кора.
– Наша далекая потомочка, – сказал Гарбуй, – не помнит таких стихов. И не знает, что это не стихи, а боевая песня. Значит, ты считаешь, Эдик, что мне надо вернуться?
– Если бы ты не заварил эту кашу, – сказал Калнин, – то не было бы и такой опасности.
– Только не надо мне говорить, что ты меня предупреждал.
– Я тебя предупреждал, – серьезно ответил Калнин. – Но ты не мог меня послушаться.
– Не мог, – согласился Гарбуй. – А они меня не шлепнут на подходе?
– Ты знаешь, что не шлепнут. Хотя потом, когда все образуется, они тебя обязательно шлепнут. Как твоего любимого президента.
– Помолчал бы, Эдик. Президент был светлым человеком.
– Особенно если не вспоминать, по каким трупам он пришел к власти.
– Это было двадцать лет назад.
– Срок давности истек?
Кора смотрела на двух пожилых мальчиков, которые вспоминали какие-то свои детские истории.
– Ну, ладно, я пошел, – сказал Гарбуй. – Ты расскажи Коре, что знаешь. Или не рассказывай. Ты вольная птица.
– Я не птица, я ворон, – сказал Калнин.
– Ты уверен, что мне следует возвращаться?
– Я думаю о другом, – сказал Калнин. Он снял очки, протирал их носовым платком, близоруко щурясь на Гарбуя. – Я думаю, как лучше всего вести себя нам с Корой.
– Вы должны вести себя так, чтобы нарушать их планы, но не дать им догадаться об этом.
– Спасибо за дельный совет, – усмехнулся Калнин.
– Возвращайтесь домой и ждите, что будет дальше, – продолжал Гарбуй. – А как только вы мне понадобитесь – придете на помощь. Надеюсь, вы понимаете, что я остался совершенно один.
– А что они собираются делать? – спросил профессор.
– К сожалению, я знаю не больше тебя. – Толстый мальчик заторопился. – Послушай, Эдик, я не хочу, чтобы они меня хватились. Уже семь часов.
– Ты прав, – согласился Калнин. – Но все же ответь мне, как они собираются выполнить свою угрозу? Как они будут доставлять вирус на Землю?
Гарбуй склонил голову, словно впервые увидел Калнина.
– Значит, ты не знаешь?
– Не знаю.
– И не предполагаешь?
– Подозреваю.
– Поделись с нами.
– А ты-то знаешь?
– Я убежден.
– И что же?
– Зададим этот вопрос девушке.
– Какой вопрос? – спросила Кора. В этой дуэли реплик она поняла суть спора.
– Каким образом вы намерены завоевать Землю, если вы куда более отсталая планета, чем Земля? И в вашем распоряжении не так много времени?
– Но в моем распоряжении есть вирус, – напомнила Кора.
– Вот именно!
– Тогда я переправлю вирус на Землю.
– Как?
– Вместе с носителем. С каким-то больным животным…
– Или?
– Или человеком!
– Ну, вот, – сказал Гарбуй, обращаясь к Калнину. – Устами младенца глаголет истина. Если у нас с тобой были какие-то сомнения, то теперь я их не вижу. Мы заражаем вирусом наших пришельцев…
– Поэтому нам вчера вернули нашу одежду, – вмешалась Кора.
– Вернули одежду? – Гарбуй и этого не знал.
– Да, вернули одежду и сказали, что нам пора домой.
– Черт побери, как же они заразят вас? – Гарбуй размышлял вслух.
– Существует немало способов заразить нас, – ответил Калнин. – Они зависят от того, каким путем передается вирус. Так что тебе надо доказать им, что ты ничего дурного не подозреваешь, но постараться узнать, каким образом вирус передается.
– Да, – согласился Гарбуй, – ты прав, Эдик. Они могут передать вам его в пище, через вентиляцию…
– Но так, чтобы не заразиться самим.
– Не ломитесь в открытые двери, – сказала Кора. – Мише Гофману сделали укол. Они заведут нас одного за другим в подвал и сделают нам уколы. Потом у нас будет несколько часов инкубационного периода, и нас забросят домой. И если они правы, то на Земле наступит хаос…
