– Иди, – сказал Калнин.
– А что вы будете делать? – спросил Гарбуй Эдика.
– По крайней мере, я знаю одно, – сказал профессор, – в лагерь нам возвращаться пока нельзя.
– А как же остальные? – спросила Кора. – Мы должны их предупредить!
– Скажи, пожалуйста, о чем ты их предупредишь? – поинтересовался Калнин.
– Чтобы они опасались заражения вирусом.
– Но ведь пока Виктор не скажет нам, как распространяется и передается вирус, мы не знаем, о чем предупреждать! Не есть? Не дышать? Не давать делать укол? Как спастись?
– Значит, пускай они погибают, а мы будем жить?
– Если вы будете живы, – Гарбуй опередил профессора, который хотел возразить Коре, – то сможете помочь остальным. Мертвые вы никому не нужны, кроме генерала Лея, потому что вы источник смертельной инфекции.
– Так что же делать? – воскликнула Кора.
– Оставаться здесь и ждать вестей от меня, – сказал Гарбуй.
– Не совсем так, – поправил его Эдуард Оскарович, – мы пройдем триста метров в ту сторону, откуда видны лагерь и бараки. Важнее не спускать глаз с лагеря. Может быть, увидим что-нибудь интересное.
– Хорошо, – согласился Гарбуй.
– С богом, – сказал Калнин, – возвращайся скорее.
– Я постараюсь, – сказал Гарбуй. И ускорил шаги.
Они смотрели, как он скрылся в зелени.
– Как будто смотришь кино, – сказала Кора, когда Гарбуй уже скрылся. – А Гарбуй его настоящая фамилия?
– Нет, – сказал Калнин, – его фамилия Гарбуз. Но когда он стал здесь большой шишкой, его имя переиначили на местный лад.
– Вы с ним учились? – догадалась Кора.
– Тебе хотелось бы узнать, как все произошло на самом деле? – спросил профессор.
– Разумеется!
– Я надеюсь, что для краткой версии времени у нас будет достаточно, – ответил профессор. – Только давай перейдем на ту тропинку, откуда можно наблюдать за нашим лагерем.
– А вы начинайте, сразу начинайте.
– Хорошо.
Они пошли обратно к лагерю. Утро уже расцвело, расшумелось песнями птиц, веселым ветром и косыми лучами солнца, бьющими сквозь листву. Над ними прошел на бреющем полете вертолет, потом еще один…
– Снова прилетели генералы? – спросила Кора.
Но профессор ничего не ответил до тех пор, пока тропинка не подошла ближе к склону и оттуда можно было посмотреть вдаль, в сторону моря. И тут они увидели, что на футбольном поле возле виллы «Радуга» стоят уже несколько вертолетов. Солдаты выгружают из них тюки и ящики. Еще дальше группа солдат собирала нечто вроде большого миномета. Солдат было много, и видно было, как вдали от берега поднимается еще отряд моряков в серой одежде с голубыми отложными воротниками, вырезанными волнисто, чтобы подчеркнуть флотский характер формы.
– Они собирают целую армию, – сказала Кора.
– Ты наблюдательна! – заметил профессор. – Но для чего?
– Я почти уверена, что они хотят все же отправить этих людей в наш мир. Значит, они не боятся вируса? Значит, у них есть противоядие?
– Может быть, ты права. Будем надеяться, что Виктор об этом узнает.
– Виктор Гарбуз?
– Виктор Филиппович Гарбуз, ровесник Октября.
– Что это значит?
– Это значит, что он родился в 1917 году. Мне так странно порой, каких обычных вещей ты не знаешь.
– А я должна знать, что такое ровесник Октября?
– Наверное, нет. Ты же помнишь, что такое дни Термидора или Мартовские иды?
– В Мартовские иды убили Юлия Цезаря. Я читала об этом роман Торнтона Уайлдера.
– Новый роман?
– Нет, он был написан в ваши времена. Может, вы даже были знакомы с этим писателем?
– Нет, не пришлось. Боюсь, что если он американский писатель и не очень прогрессивный, его у нас не переводили.
– Писатели бывают прогрессивными и агрессивными?
– Не мели чепухи! – возмутился профессор. – Писатели бывают прогрессивными и реакционными!.. Впрочем, ты лучше меня не слушай. А то получается, что мы говорим с тобой на разных языках.
– Это плохо?
– Для меня это замечательно. Для Гарбуза – не знаю. А для Нинели это, наверное, трагедия. Так что все или почти все согласны вернуться в свое время. А для меня сорок девятый год – смерть.
Они вышли на широкую тропинку, которая вела к лагерю, и профессор Калнин принялся рассказывать о том, как физики Калнин и Гарбуз оказались в параллельном мире.
* * *
Путешествие до лагеря заняло десять минут, и этого оказалось достаточно, чтобы профессор Калнин рассказал Коре удивительную историю.
Эдуард Оскарович Калнин и Виктор Филиппович Гарбуз были ровесниками Октября. Оба были мальчиками из социально сомнительных семей: Гарбуз происходил из малороссийских мещан, а Калнин был из латышей. Оба мальчика увлекались математикой и физикой и умудрились поступить в Петроградский университет, окончив который в конце тридцатых годов, расстались – Гарбуз поселился в Харькове – на Украине, Калнин работал у Иоффе в Питере. Жизнью они были довольны, потому что им дозволяли заниматься любимым делом, а те, кому положено бдеть, в этом деле ничего не смыслили.
– В войну мы на фронт не попали, у нас обоих была бронь, – говорил профессор, и Коре чудились какие-то бронированные машины, в которых ездили герои рассказа, к тому же не сразу можно было догадаться, что такое война. Первая, Вторая или третья мировая? Очевидно, по датам получилась Вторая, когда тиран Гитлер захватил половину России, но тиран Сталин его выгнал.
– После войны мы встретились и сдружились в почтовом ящике, в Симферополе. Вот отсюда и начинается рассказ. Почтовый ящик – это значит секретное военное место.
– Спасибо, – сказала Кора. – Господи, как это далеко от нас!
И странно понимать, что желания и чувства этих людей, жизни которых должны были завершиться давным-давно, влияют на судьбу Коры и всей Земли.
– Сначала идея параллельного мира была чистой сумасшедшей математической абстракцией. Ее было так же легко доказать, как опровергнуть. Наши коллеги высмеивали нас, но для нас с Гарбузом это была игра, игра ума. И со временем эта игра обретала все более четкий математический аппарат. Мы начали верить в теоретическую возможность параллельного мира и даже готовили статью об этом…
Они вышли к заросшей кустами площадке, которая нависала над лагерем. Отсюда до ограды было метров сто и еще двести – до барака.
Сквозь листву было видно, что перед административным корпусом стоят два джипа. Из двери барака вышел инженер Той. За ним шагал доктор в мясницком фартуке. Воздух был по-утреннему чист и свеж – видно было далеко-далеко. Инженер Той направился к административному корпусу, который утром выглядел вовсе не зловещим, и трудно было даже представить, что где-то там, в подвале, лежит мертвый Миша Гофман.
