— Что ты там скорчилась, как сорока на припеке? — хриплым со сна голосом полюбопытствовал Виктор.
— А тебе жалко? — огрызнулась менестрель, неохотно отрываясь от книги.
— Тумбочку? Да сиди, кто тебя гонит. Но неудобно же!
— А здесь больше негде. Кровать ты занял. Нет, я, конечно, могла набраться наглости и сесть на тебя, но…
— А почему нет? — фривольно усмехнулся мужчина, приподнимаясь на локтях. — Я бы не отказался.
— Ты так в этом уверен? — скептически вскинула бровь Радислава.
— Ну это зависит от того, куда конкретно ты сядешь.
— Боюсь, в твоем теперешнем состоянии тебе по-любому станет плохо, куда бы я ни села, — поддразнила менестрель.
— Надо же, ты меня жалеешь, что ли? Как трогательно, — съехидничал Виктор, усаживаясь на кровати.
— Не обольщайся, я всего лишь констатирую факт, — наставительно откликнулась Радислава. — Единственное действие, на которое ты сейчас способен, — это спать в самом прямом смысле этого слова.
— На это действие я способен во всех смыслах и состояниях, — фыркнул байкер, пробуя встать. — Ф-фх-х… — Грудь и бок мгновенно отозвались тянущей болью.
— Кстати насчет «спать»… Я останусь до утра, — напомнила Радислава.
— Валяй, — хмыкнул Виктор. — Кровать, правда, не аэродром, но и ты объемами не поражаешь.
— Э нет, — отказалась оборотничка. — Избавь меня от этого скрипучего гроба. Да и некрофилией я вроде не страдаю. Есть еще одно одеяло? На полу себе постелю.
— Воля твоя, мне свободней будет. Одеяло в шкафу на антресоли и плед там же.
Радислава спрыгнула с тумбочки и хорошенько потянулась. Куцая майка подскочила чуть ли не до груди. Байкер отметил, что повязки на ребрах уже нет, осталось лишь несколько свежих шрамов. Менестрель подошла к шкафу и, привстав на цыпочки, попыталась достать до дверцы антресоли. Удалось ей это лишь с третьей попытки. Вытащить свернутое в рулон одеяло оказалось куда сложнее — мешал футляр продолговатой формы. Виктор, с усмешкой понаблюдав за тем, как оборотничка безуспешно пытается снять одеяло с полки, в конце концов не выдержал. Поднялся и снял сам.
— Я бы и без тебя справилась, — не упустила возможности повредничать она, не отрывая взгляда от продолговатого футляра. — Неужели это скрипка? — ткнула она пальцем.
— Ну скрипка, и что? — неохотно откликнулся байкер.
Радислава уже стаскивала футляр с антресоли.
— Эй, положи на место!
— Она твоя, что ли?
— Моя!
— Ой не смеши мои лапы, человек! Ты хоть знаешь, с какой стороны за нее браться?!
— Представь себе, знаю! — огрызнулся мужчина, пытаясь забрать у нее скрипку, но оборотничка оказалась проворней и быстро отскочила от шкафа. Пристроив футляр на верстаке, Радислава извлекла инструмент и попробовала ногтем струну.
— М-дя… не настроена… — Секунда — и в ее руке появился миниатюрный камертон, извлеченный из все того же футляра.
— Слушай, не трогай ее, а? — вяло попросил Виктор, борясь с очередным приступом слабости.
Радислава, не обращая на него никакого внимания, подкручивала колки.
Байкер болезненно поморщился, когда менестрель тренькнула камертоном.
— Это не «ми», а «ми-диез»! — не выдержал он. — Опусти…
Девушка недоверчиво уставилась на него:
— Может, ты еще и играть на ней умеешь?
— Умею, — буркнул Виктор.
— Ой не вешай мне лапшу на уши, человек! — презрительно фыркнула она. — Да ты хоть знаешь, какой рукой смычок держать? — Оборотничка закончила настройку, прижала струну и с оттяжкой провела по ней смычком, извлекая противный гнусавый звук.
— Ну все! — не выдержал байкер. — Хватит!
Радислава так и не поняла, как инструмент очутился у него в руках.
— Учись, студент, — буркнул Виктор. — Работает профессионал!
Смычок легко скользнул по струнам, и менестрель почувствовала, как проваливается в омут звуков. «Шторм» Вивальди она узнала сразу, хотя впервые слышала его в таком виртуозном исполнении. Оборотничка ошеломленно плюхнулась на свернутое одеяло.
— Нет, невероятно, — пробормотала она, поднимаясь взглядом по фигуре байкера: видавшие виды черные джинсы, бинты на груди, трехдневная щетина, нечесаная, спутанная грива угольно-черных волос и… скрипка. — Этот человек играет так, будто он одержим… Невероятно!..
Последние звуки еще растворялись в воздухе, когда Виктор театрально поклонился, вложил скрипку в футляр, а футляр убрал обратно на антресоль. Одарил оборотничку победным взглядом, пошатнулся и начал сползать по дверце шкафа. Радислава едва успела его поддержать.
— Ненормальный, — сердито прошипела она, помогая байкеру добраться до кровати. — Шут и клоун! — Тут оборотничка не удержалась на ногах, и они оба рухнули на одеяло.
Виктор до крови закусил губу: тянущая боль нарастающей пульсацией отдавалась по всему боку.
— Очень больно?
— А тебе есть разница? — огрызнулся он, мысленно распиная себя за то, что поддался на провокацию.
— Швы могли разойтись. Нужно снять повязку. Посмотреть.
— Да ничего там не разошлось!
— Откуда ты зна… кхм, человек, что твоя рука делает на моей талии? — вдруг грозно рявкнула Радислава.
— А она там что-то делает? — состроил невинную мину Виктор.
— Она там лежит!
— И как? Надеюсь, ей там удобно?
Менестрель, презрительно фыркнув, вскочила и начала расстилать на полу одеяло. Байкер, пошатываясь, поднялся.
— Марш на кровать, — безапелляционно заявил он.
Оборотничка вызывающе уставилась на него.
— На полу сегодня сплю я, — отрезал Виктор.
— С ума сошел?! С твоими ранами…
— Со своими ранами я могу спать хоть на голой льдине! Ты на полу спать не будешь. Марш на кровать.
Радислава покладисто пожала плечами, мол, тебе же, дураку, хуже.
— Слушай, человек, как ты вообще на этой гробовой доске спишь? — Менестрель пыталась поудобнее устроиться на жесткой, просевшей от времени кровати.
— Молча, — фыркнул Виктор. — И почему ты все время называешь меня «человек»?! У меня, между прочим, имя есть, вполне произносимое.
— Возможно. Но ты так и не удосужился его назвать, — откликнулась девушка.
— Что? М-дя, становлюсь непоследовательным… Меня зовут Виктор, мышка.
Радислава чуть не поперхнулась. Нет, этот тип точно ненормальный! Назвать свое истинное имя абсолютно незнакомому человеку, то есть оборотню… Уму непостижимо!
— Не называй меня мышкой! — вспылила оборотничка. — У меня тоже есть имя!
