Радислава сидела на ступеньках деревянной лестницы, ведущей в комнатку над гаражом, и задумчиво перебирала струны гитары, тщетно пытаясь свести в единое целое обрывки пришедшей к ней мелодии. Не прерывая игры, она сверилась с записями в потрепанной тетради, которую забрала из коробки с хламом в комнате байкера. Человек, написавший эти стихи, явно не был обделен Одином, когда тот раздавал мед. И теперь оборотничка пыталась превратить некоторые из его стихов в песни. Они того стоили!
«Придется все же расспросить этого типа о том, чьи это записи…» — подумала Радислава.
Оторвавшись от игры, менестрель задумчиво глядела в пространство. Город призвал ее к себе и взял в плен… Зачем? Одному лишь Одину известно. Оборотничка уже неоднократно задавалась этим вопросом, но город упорно молчал. Радислава вдруг поймала себя на противоречивой мысли, что все происходящее начинает ей нравиться. По крайней мере, она уже не столь резко реагировала на окружающих ее людей, хотя по-прежнему пребывала в убеждении, что все сотрудники этого странного отдела — ненормальны. Особенно этот… этот странный черноволосый тип, из-за которого она тут застряла! Вопреки своему желанию — и все-таки согласно ему… Менестрель гневно закусила губу, осознав, что злится скорее на себя, чем на него. Поэтому она и совершает столь глупые поступки: ругается, конфликтует, мечется. Человек же, наоборот, старался сгладить все острые углы в их отношениях. Как только его раны полностью затянулись, байкер перебрался ночевать в гараж, предоставив комнату в ее полное распоряжение. Юморил, парируя Радиславины подколки, временами достаточно бестактные и обидные. И при этом с абсолютно серьезным видом мог задавать совершенно идиотские вопросы. Радиславе иногда представлялось, что ей легче просчитать траекторию полета молекулы, чем действия этого несносного человека, будь он трижды неладен! Но именно из-за этого он ей и нравился, черт побери!
Оборотничка в сердцах треснула кулаком по ступеньке — на доске образовалась вмятина. О чем она вообще думает?! Менестрель все больше злилась на себя, но доставалось всегда хозяину комнаты…
— Привет! — внезапно раздалось у нее над ухом.
Радислава едва не подскочила от возмущения. Как назло, этот несносный человек еще и двигался почти так же беззвучно, как оборотень, уже не в первый раз заставая ее врасплох и заставляя вздрагивать от неожиданности.
Но, увы, справедливому негодованию, так и клокотавшему внутри оборотнички, не было суждено выплеснуться на нерадивую головушку виновника сих чувств. Менестрель удивленно воззрилась на розы, возникшие перед ее носом.
— Это что? — неуверенно осведомилась она, продолжая рассматривать темно-красные и уже полностью раскрывшиеся бутоны.
— Цветы, что же еще.
— Я вижу. Мне просто интересно, в какой овощной лавке ты стянул этот вялый веник? — саркастично поинтересовалась менестрель, понимая, что этого-то как раз говорить и не следовало. Букет оказался воистину шикарен и, судя по сорту роз, стоил довольно дорого.
Но человек, похоже, решил пропустить шпильку мимо ушей.
— Я не знаю, как там насчет лавки, — вальяжно отозвался он, — но если бы хозяин дома застукал меня на своем балконе, то отделу прибавилось бы работы. Эльфы, знаешь ли, очень не любят, когда всякие гуманоидные вандалы покушаются на их растительность.
— Эльфы? — шокированно переспросила Радислава, понимая: кто-то из них двоих в данный момент явно пребывает не в себе.
— Ну да, это такие остроухие снобы, страдающие манией величия, — снисходительно пояснил Виктор, откровенно забавляясь растерянностью, написанной на симпатичном лице оборотнички.
— Я знаю, кто такие эльфы! — обиженно огрызнулась Радислава.
— Угу. Они тут поблизости целый квартал занимают, — шутливо продолжил мужчина. — Наверное, чтобы с жалобами далеко не бегать.
Менестрель уставилась на него уже с явным недоумением:
— Подожди, ты хочешь сказать, что влез на балкон эльфийского дома, дабы срезать там этот веник? Ты либо герой, либо идиот… Хотя в твоем случае это слова-синонимы, — убежденно пробормотала она себе под нос и осведомилась уже в полный голос: — И как, по-твоему, я должна это расценивать?
— Как приглашение, — усмехнулся Виктор.
— Приглашение?
— Да. На свидание.
— Ага. На свидание, значит… — Оборотничка смерила его изучающим взглядом снизу вверх. — И как ты себе это представляешь, человек?
— Что значит «как»? — слегка удивился байкер. — Как самое банальное свидание, какое положено всем уважающим себя людям и оборотням.
— Для начала смею заметить: ни один уважающий себя оборотень не пойдет на свидание с таким ненормальным человеком, как ты, — желчно заявила менестрель.
— Для начала смею заметить: ни один нормальный человек не пригласит на свидание оборотня, — ответно усмехнулся Виктор. — Даже такого симпатичного, как ты.
Радислава задумчиво окинула его еще более внимательным взглядом.
— Допустим, ты получил мое согласие. Что дальше?
— Увидишь.
— Ладно, — согласно тряхнула головой менестрель. — Попробуй меня удивить!
— Значит, свидание? — уточнил Виктор.
— Да. Самое банальное, — подтвердила Радислава.
— Самое банальное, какое только может быть у ненормальных людей и не уважающих себя оборотней, — расшифровал ее слова потенциальный кавалер.
— Но учти, человек, если мне не понравится, то я имею право потребовать возмещение морального ущерба, — предупредила оборотничка.
— Договорились. — Байкер помог ей подняться. — Но тебе понравится, я уверен.
— Ну-ну… — Радислава одарила наглеца уже третьим взглядом, на сей раз куда более скептичным. — Посмотрим!
ГЛАВА 2
Госпожа кардинал Злата Пшертневская задумчиво просматривала материалы, касающиеся нового задания, буквально свалившегося на ее плечи. Следовало признать: это задание поступило весьма кстати, так как давало возможность потянуть тот скудный срок, что был отпущен кардиналом Дэпле на существование отдела Хотя разве перед смертью надышишься?
То, что произошло во время последней поездки княжны ди Таэ и отца Рида, вновь вызвало у главы корпуса волну недовольства. В очередной раз почтеннейший господин Дэпле вылил на сотрудников отдела поток грязных инсинуаций. Оправданий Злата не нашла, и поэтому пришлось молча краснеть, сжимая зубы от негодования. Да, к ним придираются. Да, обвинения начальства несправедливы. Но суть этих притязаний предельно ясна: еще одна подобная выволочка — и на отделе можно будет ставить большой жирный крест…
«Надгробный…» — мрачно додумала Пшертневская, заканчивая просматривать материалы нового дела. Она никогда не понимала, что именно заставляет людей делать пакости своим ближним? Особенно в том случае, если эти ближние относятся к древним расам и способны стократ сильнее напакостить в ответ. Возможно, людьми движет инстинктивный страх перед теми, кто отличается от них, или, еще вероятнее, их моральная убогость, а иногда таким образом проявляется банальная жадность… Но чем конкретно руководствовались те, кто разграбил подводный храм ихтианов в Одессе, госпожа кардинал так и не уяснила. В полученных материалах значилось одно сплошное «а может быть», и подспудно у Пшертневской зрела мысль, что все это дело — не что иное, как тщательно продуманный шаг на пути к роспуску ее отдела.
