Я откинулся в кресле, глядя в пустоту. Тупая боль под ложечкой не давала подумать о том, что внезапный уход Джелли мог иметь невинное объяснение. Он меня опустошил, я был в ярости, но в то же время удивлялся собственному поведению.
Вот шанс, говорил внутренний голос, положить конец этой ерунде: стукни по клавише «удалить», забудь о ней и сваливай… пока еще можно.
Вспомнилось предостережение Уилла: интернет может стать такой же страстью, как азартные игры и кокаин. Но я знал — здесь другое.
Нужно было глотнуть свежего воздуха.
Я бесцельно брел по набережной Тюильри; затем подземным переходом вышел к воде, оказавшись напротив музея д'Орсэ. У реки всегда прохладнее, а старые булыжные набережные в зеленоватом свете фонарей, равномерно установленных на парапете, выглядят спокойным местом для вечерней прогулки.
У моста Искусств я остановился и закурил. Взглянув вверх по течению, где нос острова Ситэ надвое разделяет Сену, сквозь арку моста я увидел краешки башен Нотр-Дам. Приевшийся открыточный вид показался новым, иным. С левого берега плыли зыбкие обрывки мелодии, и город вдруг ожил, наполнившись неведомой прелестью и интересом. Вышагивая по набережной, я представлял, что под руку со мной идет Джелена и я знакомлю ее с Парижем.
Симптомы были налицо, но мое обостренное чувство нелепого не откликнулось на эту картину: перезрелый англичанин околачивается на берегах Сены, потеряв голову из-за девушки, которую в глаза не видел и которой, строго говоря, не существует. Что-то во мне еще сопротивлялось.
Я пытался выбросить из себя эту историю как обломок душевной бури. Наверное, я искал то, что пропало в моем браке. Не в этом ли все дело? Или же это как-то связано с моим горем и решением найти убийцу? Я понимал, что рассуждаю как шурин Уилл. Вообрази, что станет с Лорой, семьей и всем, ради чего ты трудился, если пустить на самотек это абсурдное увлечение. Что скажут окружающие? Подумай, какой вред будет всем нанесен. Однако во мне не было убежденности доктора Каллоуэя.
В отель я возвращался через сад Карусель перед Лувром; остановившись под фонарем, я набрал номер Сам Меткаф.
Хорошо, что она вне опасности и просто скачет по Европе, забавляясь с дружком, но я хотел удостовериться, что завтрашняя встреча на Восточном вокзале состоится. Взбалмошную бабу можно списать со счета, но ее компьютер — источник важной информации.
Телефон Сам молчал. Может, Джимми наконец-то ее отловил и теперь они улаживают свои проблемы за бокалом шампанского? Немного погодя я снова набрал ее номер.
И услышал гудки.
22
— Слушай! — тихо, но отчетливо выговорил он в микрофон, закрепленный возле губ.
На панели инструментов зажегся зеленый огонек. Система восприняла команду и перешла в режим распознавания.
Пока все хорошо. Теперь проверка звука.
— Привет. — Страж наговаривал первое, что пришло в голову: — Заглавная буква в первом слове и заглавная дальше: Джимми, восклицательный знак, с новой строки и заглавной буквы: надеюсь, запятая, ты отведаешь с нами мороженого и печенья в ознаменование дня рождения, последнее слово удалить, похорон, с заглавной, Линды, запятая, которые состоятся в пятницу в одиннадцать часов, точка.
На экране ноутбука мигал огонек, вслед за которым с небольшой задержкой возникал текст. Отладив технику, Страж заговорил естественно, без длинных пауз между словами. Конечно, в поезде не идеальная акустика, но могло быть и хуже, если б купе оказалось прямо над колесной парой.
Страж усмехнулся — слово «похороны» казалось забавным.
Ну вот, все дурное начисто стерто, и лицо ее вновь стало невинно, каким, наверное, было в детстве… Она тоже звала мамочку, как Софи…
Да, кольнуло сожаление, но… это было неизбежно. Страж размял обтянутые латексом пальцы.
На трусиках узор — медвежата коала, она и впрямь точно ребенок.
Внезапно поезд качнуло, и рука мертвой девушки упала на его ногу. Страж дернулся как ошпаренный. Противно торчать с покойницей в уборной, где воняет сардинами; похоже, кондиционер сломался.
В купе он обшарил каждый дюйм, но ничего не нашел. Наверное, Сам взяла компьютер с собой. А если отдала на хранение Риверсам? Дожидаясь ее здесь, он сильно рискует. Все пошло наперекосяк. Слишком много непредсказуемых факторов, может выйти полная лажа.
Страж пересел на унитаз, размышляя, где ему лучше расположиться к возвращению Сам. Покойницу он убрал с глаз долой, затащив ее в крохотную душевую кабинку, — из-под занавески торчали большие голые ноги. Чем-то воняло.
Небесно-голубой цвет больше не появлялся.
— Не слушай! — скомандовал Страж в микрофон.
Отсмотрев пробный текст, он исправил пару орфографических ляпов; серьезных ошибок не было — никакого слияния нераспознанных слов, никакой белиберды.
Истинная проблема — время.
Что если они засидятся за ужином? Что если Сам не сразу пройдет в купе? Страж посмотрел на экранные часы — 21. 43. Через тридцать пять минут поезд прибывает в Линц. Если в ближайшие четверть часа Сам не объявится, он уйдет несолоно хлебавши.
И жертва Линды станет напрасной.
23
— Если все сложится удачно, где вы себя видите лет этак через пять? — спросил Балф Риверс, подзывая официанта.
— На пляже? — Сам одарила его простодушным взглядом и ухмыльнулась. — Пять лет… Надо подумать.
— Что за вопрос, дорогой? — вмешалась Ферн. — Замужем, полный дом карапузов — ты это хочешь услышать? Она сделает карьеру и станет директором какого-нибудь замечательного музея, вот увидишь.
— Дай ей ответить.
«Вроде я уже ответила», — подумала Сам.
Но пара еще чего-то ждала.
— Надеюсь когда-нибудь вернуться в Италию. Насовсем.
— Во Флоренцию? Вы чокнулись… — Ферн слегка опьянела.
— Да, во Флоренцию. — Сам замялась. Да ладно, ведь завтра они распрощаются. — Там осталось мое сердце, — просто сказала она.
Ферн приподняла бровь, но от комментариев супруги воздержались. Официант принес счет, и тема будущего Сам отпала.
— Ну как вам ужин, детка? — Балф откинулся на диванчике и потер руки.
Оголодавшая Сам заказала пате дё камань, пуле ле-страгон, а на десерт торт шатен
[56]
— стандартное меню парижского кафе, но в шикарном вагоне-ресторане все казалось вкуснее.
— Спасибо, чудесный. — Сам вздохнула и покачала головой. — Знаете, я хочу вас поблагодарить… за все.
— Никакой это не Восточный экспресс,
[57]
— буркнула Ферн.
