— Боюсь, у мистера Серафима лопнуло терпение.
— Но я только что видела Виктора на вечере: он мирно беседовал с моим мужем — двадцать минут назад. Возможно, они уже обо всем договорились. На вашем месте я бы позвонила вашему хозяину, прежде чем что-либо предпринимать.
— Мы в любом случае должны поговорить с Джо, миссис Уэлфорд. Где он?
— Джо не имеет к этому никакого отношения.
— Мистер Серафим думает иначе.
— Слушайте, клиент — я. Вы можете поговорить со мной.
— Я же сказал: у мистера Серафима лопнуло терпение, — гнул свое Хендрикс. — Искренне сожалею.
— Что значит «сожалеете», черт побери?
— Вы ведь пытались его «кинуть», не так ли? — Карен заметила, как его взгляд метнулся в сторону Доната, который вернулся из кухни и теперь стоял посреди комнаты. Рой-Рой, сгорбившись над стойкой, светил себе фонариком и что-то писал. — Я хочу, чтобы вы знали, миссис Уэлфорд: если бы мне представился случай, я бы сделал то же самое.
В его голосе чувствовалась напряженность.
— С какой стати я должна вам верить?
— Деньги — это ерунда, — продолжал Хендрикс тем же натянутым тоном. — Они намерены убрать Джо, что бы ни случилось. Только, пожалуйста, без лишних эмоций. Наши глухие друзья обладают чем-то вроде шестого чувства. Это лишь часть плана. Виктор задумал сорвать большой куш… Ради бога, миссис Уэлфорд, смотрите на меня. Он собирается похитить вашего сына.
— О боже! — Карен закрыла глаза. — Я знала… знала, что это случится. — Теперь она пожалела, что не поддалась импульсу притормозить у Эджуотера и проверить, как там Нед, прежде чем помчаться сюда. — Когда?
— В понедельник, когда он будет выходить из детского сада. Они подъедут туда и схватят мальчика, пока шофер… надо поспешить, а то кое-кому начинает не нравиться, что его отстранили от участия в беседе.
К ним сутулясь подошел Рой-Рой.
— Трудно сказать, как они теперь себя поведут — ваше появление здесь все осложняет. Не волнуйтесь, я помогу вам отсюда выбраться. Только не поддавайтесь ни на чьи уговоры не обращаться в полицию.
— Мой муж ведь тоже в этом замешан?
— О мальчике он не знает.
— Но он приказал убить Джо.
— Не исключено.
Она увидела, как Хендрикс улыбнулся и покачал головой, но не ей. Глядя на Рой-Роя, он продолжал:
— Дверь в задний дворик не заперта. Секунд через тридцать я делаю свой ход, вы бежите туда, выходите — и вперед. До машины добраться не пытайтесь — бегите в лес. Используйте ваше единственное преимущество.
— Почему вы так поступаете?
Хендрикс со смехом протянул руку взять записку у Рой-Роя. Немой посветил ему фонариком.
— Что там у тебя, Рой? Очередная поэма?
Они понимают, что Рой-Рой отклонился от сценария.
Дело не только в записке. Судя по тому, как близко Донат встал за его спиной, Хендрикс догадывается, что парни готовят какой-то сюрприз. Не переставая говорить — «Нам придется отпустить миссис Уэлфорд домой, Рой», — он медленно поднимается со стула, вытаскивает его из-под себя, затем, швырнув скомканную бумажку, перехватывает руки на его спинке, все так же улыбаясь Рой-Рою и глядя в его по-кошачьи суженные глаза, — «А то из-за нее все сорвется. Ясно тебе, хер глухой?»
Фонарик гаснет. Хендрикс поднимает стул над головой и, развернувшись, обрушивает его на лицо Доната.
Удивленно крякнув, парень пятится назад.
Детектив кричит Карен, чтобы она уходила, и открывает дверь в коридор. Увидев, как она, задрав юбки выше колен, срывается со стула (Рой-Рой ее не останавливает — просто стоит и качает головой), Хендрикс выскакивает в дверь и вслепую несется к лестнице, рассчитывая, что если он успеет спуститься в гараж и добраться до «каприса», прежде чем его поймают… насколько он помнит, пистолет все еще лежит там в «бардачке».
До него доносится крик девушки, шум недолгой борьбы, звук захлопнувшейся двери — плохо дело, раз в таком порядке, — а сзади — дробный топот с попискиванием резиновых подошв по голым доскам.
Он делает рывок, но заряд кончился — никакого ускорения, твою мать! — сигнал из мозга не доходит до его отваливающихся ног. Гонка из дурных снов, которые преследовали его на протяжении всей жизни. Сзади раздается звук, похожий на конское ржание. Незащищенную спину детектива начинает покалывать от предвкушения, как будто страх, что этот дьявол настигнет его, перерос в желание быть настигнутым. Он чуть не падает, споткнувшись об упаковочную коробку, но его спасает стена, и он продолжает бежать. До лестницы всего пара шагов. Ты сможешь, Эдди! Надежда оживает: еще рывок — и он наконец достигнет цели… Но тут сильный толчок сзади сбивает его с ног.
По инерции его несет вперед, он хватается за первую ступеньку и подтягивается к ней на животе. На мгновение у него возникает мысль, что еще не все потеряно, — надо лишь скатиться вниз головой по темной лестнице. Но он не чувствует отката: его не пускает тяжесть в ногах, и тут на него наваливается бандюга и подминает его под себя.
Прижав ногой его шею к полу, Рой-Рой отматывает кусок упаковочной ленты, потом садится на корточки и связывает ему руки за спиной. Малейшая попытка пошевелиться вызывает у Хендрикса краткие вспышки боли и жжение в основании черепа.
Чего зря стараться?
На пульсацию в голове тошнотно накладывается шум мотора. Должно быть, Донат загоняет «вольво» в гараж. Что ж, разумно. Мотор умолкает; слышен скрежет закрываемой гаражной двери. В голове все еще бухает.
Рой помогает Хендриксу встать на ноги, а чтобы тот не истолковал его жест превратно, припечатывает его лицом о стенку. Затем ведет за галстук назад в гостиную.
— А знаешь, — Хендрикс, пыхтя, нащупывает языком кусок сломанного зуба и выплевывает его, — Виктор не слишком обрадуется, когда обо всем узнает.
Рой-Рой пихает его на диван, швыряет ему в лицо конец галстука и уходит.
— Узнает, как вы спутали ему все карты, — кричит детектив ему вдогонку, поводя шеей в попытке ослабить узел. — Хрен он это одобрит…
Ему трудно дышать, голова горит, рот полон крови и обломков, над правым глазом — фонарь с детское колено, но могло быть и хуже.
Он не сводит глаз с Рой-Роя, который ходит взад-вперед от окна к окну, сгорбив плечи, сунув руки в карманы.
— Надо отсюда сваливать, Рой, спасать задницы. Хейнс не приедет. Девица говорит, она заявила в полицию. — Он морщится от боли всякий раз, как в сломанный зуб попадает воздух. — Дай ей бумагу, если мне не веришь, — пусть она напишет.
— О да, конечно, а заодно спросите, нельзя ли мне воспользоваться телефоном, пока вы тут разбираетесь, — присовокупляет Карен сардоническим тоном. — Вы что, не понимаете, что напрасно тратите время?
