— У Боуи?
— Да. — Шутер кивнул. — Именно там. В общем, я схватил
первую попавшуюся книгу. Она могла оказаться карманной Библией, так как я даже
не посмотрел на обложку. Но это был ваш сборник рассказов «Каждый бросает по
монете». И, насколько мне известно, в нем действительно были ваши рассказы.
Все, кроме одного.
Пора остановить этого Шутера. Он уже выпустил пар, и пора
заткнуть его котел.
Но Морт с удивлением заметил, что пока ему вовсе не хочется
этого делать. Вполне возможно, что Шутер действительно был писателем. Он
обладал двумя главными качествами: умением рассказывать сказку так, что вам
хотелось дослушать ее до конца, даже если вы уже знаете, каким будет конец, и
был так полон дерьма, что едва не скрипел.
Вместо того чтобы сказать — даже если по какой-то дикой
прихоти воображения Шутер говорил правду, — что он, писатель, сотворил этот
несчастный рассказ за два года до появления сборника, Морт зачем-то уточнил:
— Так значит, вы прочли «Посевной сезон» прошлым июнем в
автобусе «Грейхаунд», по дороге в Джексон, куда отправились, чтобы продать свою
молочную ферму.
— Нет. Получилось так, что я прочел его на обратном пути. Я
продал ферму и возвращался тем же автобусом, но с чеком на шестьдесят тысяч
долларов в кармане. Первую половину рассказов я прочел по дороге туда. Они не
стали для меня большим потрясением, но помогли скоротать время.
— Спасибо.
Шутер мельком взглянул на него и процедил:
— Я не собирался делать вам комплимент.
— Я в этом не сомневался. Шутер задумался на минуту, затем
пожал плечами:
— В общем, на обратном пути я прочел еще два рассказа.., а
потом этот. Мой.
Он посмотрел на облако, ставшее теперь бесформенной
воздушной массой мерцающего золота, затем снова на Морта. Его лицо было
бесстрастным, как и прежде, но писатель внезапно понял, как жестоко ошибался: в
этом человеке не было ни толики покоя и безмятежности. Его ввела в заблуждение
ироническая маска, которую Шутер надевал на себя, чтобы сдержать свой гнев и не
убить Мортона Рейни сразу, прямо голыми руками. Да, лицо Шутера было
бесстрастным, но глаза пылали глубокой, дикой яростью, какую Моргу едва ли
доводилось прежде видеть. Он понял, что поступил глупо, свернув у озера на эту
тропинку, которая вполне могла привести его к гибели от рук этого парня.
Человек, стоящий перед ним, был достаточно сумасшедшим — во всех смыслах этого
слова, — чтобы совершить убийство.
— Я удивлен, почему никто не заподозрил, что этот рассказ
написали не вы — ведь он совсем не похож на другие, ни капельки.
Голос Шутера звучал по-прежнему ровно, но теперь Морт
понимал, что это голос человека, который изо всех сил держал себя в руках,
старался не сорваться, не схватиться за дубину, не кинуться на своего
собеседника; это был голос человека, который знал, что в любую минуту готов
совершить убийство, едва услышав, как его собственный голос выходит из-под
контроля и наполняется яростью от обиды: голос человека, который знает, как
легко можно превратиться в линчевателя.
Морт неожиданно почувствовал себя так, будто попал в темную
комнату, пересеченную тонкими, как волоски, проводами, протянутыми к брикету
мощной взрывчатки. Трудно было поверить, что всего лишь несколько секунд назад
Рейни казалось, будто он держит ситуацию под контролем. Его собственные
проблемы — отношения с Эми, бездарное сидение перед компьютером — казались
теперь незначительными деталями незначительного пейзажа. В действительности они
вообще потеряли всякий смысл. Теперь у Морта была только одна проблема, и
заключалась она в том, чтобы не погибнуть, вернуться домой и дожить хотя бы до
захода солнца.
Он открыл рот и снова закрыл его. Морт не посмел сказать ни
слова, во всяком случае, сейчас. Комнату пересекали натянутые провода.
— Я очень удивлен, — повторил Шутер все тем же низким,
ровным голосом.
Теперь его безмятежность казалась жуткой пародией на
подлинное спокойствие. Морт услышал свой голос:
— Моя жена. Ей этот рассказ не понравился. Эми сказала, что
он совсем не похож на то, что я писал прежде.
— Как он попал к вам? — грозно растягивая слова, спросил
Шутер. — Вот что я действительно хочу знать. За каким чертом такой сытый
засранец, как вы, забрался в какую-то вонючую дыру в Миссисипи и украл мой
чертов рассказ? Для чего вам это понадобилось — если только вы не украли и все
остальные свои писульки? Объясните хотя бы, как он к вам попал, этого мне уже
будет достаточно.
Ужасная несправедливость этих слов снова пробудила в Морте
угасший было гнев. На мгновение он позабыл, что был здесь совершенно один, не
считая этого психа из Миссисипи.
— Прекратите, — грубо сказал он.
— Прекратить? — переспросил Шутер, глядя на Морта с
неподдельным изумлением. — Прекратить? Что, черт побери, вы хотите этим
сказать?
— Вы сказали, что написали этот рассказ в 1982 году, —
произнес Морг. — Я написал свой где-то в конце 79-го. Я не помню точную дату,
но знаю, что впервые этот рассказ был опубликован в июне 80-го. В журнале. Я
опередил вас на два года, мистер Шутер, или как вас там. Если кто-то здесь и
является жертвой плагиата, то это, безусловно, я.
Морг не заметил, в какой именно момент Шутер сдвинулся с
места. Только что они стояли у машины Шутера, тогда друг на друга: а в
следующее мгновение Морг уже был прижат к водительской дверце, руки Шутера
сжимали его запястья, а лицо вплотную приблизилось к его собственному, лоб в
лоб. А между этими двумя мгновениями у Рейни было лишь неясное ощущение, что
его схватили и резко развернули.
— Ты лжешь, — сказал Шутер, и Морг уловил в его дыхании
слабый сухой запах корицы.
— Будь я проклят, если лгу! — ответил Морт и ринулся вперед,
отталкивая от себя напирающего на него человека.
Шутер был сильным, почти таким же сильным, как Морт Рейни,
но Морт моложе, тяжелее, и сзади у него стоял голубой фургон, от которого можно
оттолкнуться. Ему удалось ослабить хватку Шутера и отпихнуть его так, что тот,
спотыкаясь, отступил на пару шагов.
Сейчас он бросится на меня, подумал Морт. Хотя он не дрался
со школьных времен, когда схватка закипала после слов типа «Ты меня толкнул, а
теперь получай». Морт был изумлен, обнаружив, что сознание его остается ясным и
холодным. Мы будем драться из-за этого бестолкового, дурацкого рассказа. Что ж,
пусть! Все равно сегодня я больше ничего не сделаю.
Но этого не произошло. Шутер поднял руки, посмотрел на них,
увидел, что они сжаты в кулаки.., и заставил себя разжать пальцы. Морт видел,
какое усилие понадобилось этому человеку, чтобы снова подавить свой гнев, и
почувствовал благоговейный трепет. Шутер опустил открытую ладонь себе на рот и
очень медленно и осторожно вытер губы.
