— Позвоню. Заранее спасибо, Грег.
— Не за что. Люди должны помогать друг другу.
— Говорят.
Он попрощался с Грегом и посмотрел на часы. Они показывали
половину восьмого, значит звонить Хербу Грикмору было по-прежнему рано, если он
не хотел вытащить Херба из постели. Морт решил, что необходимости в этом пока
нет и что он позвонит со следующей заправки. Спрятав записную книжку в карман и
вытащив бумажник, он вернулся к «бьюику» и спросил заправщика, сколько должен.
— Если наличными, то со скидкой — двадцать два пятьдесят:
— Парень застенчиво взглянул на Морта. — Я хотел спросить,
мистер Рейни, не дадите ли вы мне свой автограф? Я читал все ваши книги.
Услышав эти слова, Морт снова подумал об Эми и о том, как
она ненавидела охотников за автографами. Сам писатель тоже не понимал их, но и
не видел в этом увлечении ничего плохого. А жена считала, что эти люди
разворовывают по кусочкам их личную жизнь, это приводило ее в бешенство. Морт
всегда внутренне съеживался, когда, кто-нибудь в присутствии Эми обращался к
нему с такой просьбой. Иногда он буквально читал ее мысли:
Если ты любишь меня, то почему же не остановишь их? Будто он
мог это сделать!
Его работа заключалась в том, чтобы писать книги, которые
нравились бы таким парням, как, к примеру, этот заправщик.., во всяком случае,
Морту так казалось. Если работа шла успешно, люди просили у него автографы.
Морт нацарапал на протянутой кредитной карточке свое имя (во
всяком случае, этот парень помыл ему ветровое стекло) и подумал о том, что если
Эми не нравилось, когда он потакал своим читателям — а где-то в глубине души ей
это очень не нравилось, хотя, наверное, она сама и не отдавала себе в этом
отчета, — то, вполне возможно, он действительно был виноват Но так уж Морт
Рейни был устроен.
В конце концов, закон есть закон, как говорил Шутер. А
справедливость есть справедливость.
Морт завел мотор и поехал в Дерри.
Глава 17
Он заплатил семьдесят пять центов за въезд на площадь
Аугуста и остановился у телефонов-автоматов. День был солнечный, но ветер
мчался с юго-запада, со стороны Литчфилда, через открытую равнину, и был
достаточно сильным, чтобы выжать из глаз Морта слезы. Он ощутил на губах их
вкус. За последнее время этот вкус совсем не изменился. Впрочем, Морту
нравилась такая погода — ему казалось, что ветер забирается ему в голову и
выметает пыль из самых потаенных и давно забытых уголков.
Он воспользовался своей кредитной карточкой и набрал
нью-йоркский номер Херба Грикмора — домашний, а не рабочий. В офисе «Джемса и
Грикмора», литературном агентстве Морта Рейни, Херб не появится еще как минимум
час, но Морт знал Херба достаточно долго и не сомневался, что к этому времени
тот уже принял душ и теперь потягивает кофе, дожидаясь, пока очистится
запотевшее зеркало в ванной, чтобы побриться.
Ему повезло. Херб ответил бодрым голосом, в котором не было
уже ни капли сонливости. Ну разве сегодня утром я по-прежнему не в ударе? —
подумал Морт и усмехнулся, поеживаясь на холодном октябрьском ветру.
— Привет, Херб! Я звоню тебе из автомата с площади Аугуста.
Мой развод завершился, мой дом в Дерри вчера ночью сгорел дотла, какой-то псих
убил моего кота, и теперь он холоднее, чем пряжка на ремне землекопа, — словом,
скучать мне не приходится.
Рейни даже не представлял себе, как абсурдно звучит
перечисление свалившихся на него бед, пока не продекламировал их вслух и чуть
сам над собой не рассмеялся. Боже, все-таки здесь было ужасно холодно, что не
так уж и плохо. Ведь это прочищает мозги!
— Морт? — осторожно переспросил Херб, будто заподозрил, что
над ним хотят посмеяться.
— К вашим услугам.
— Что ты там говорил о своем доме?
— Я расскажу тебе обо всем, но только один раз. Если нужно,
записывай, потому что я собираюсь вернуться в машину, прежде чем совершенно
окоченею в этой телефонной будке.
Он начал с Джона Шутера и закончил вчерашним разговором с
Эми.
Херб, который часто бывал в гостях у Морта и Эми (и который,
как догадывался Морт, был совершенно обескуражен их разрывом), выразил
удивление и соболезнование по поводу их дома. Он спросил, есть ли у Морта хоть
малейшая идея о том, кто это сделал. Морт ответил, что нет.
— Ты подозреваешь этого Шутера? — спросил Херб. — Я понимаю,
что кот был убит незадолго до твоего пробуждения, но…
— Думаю, что технически это было возможно, так что пока я не
отбрасываю эту версию, — сказал Морт, — но я очень сомневаюсь, что это Шутер. У
меня не укладывается в голове, что кто-то мог поджечь дом из двадцати четырех
комнат только для того, чтобы уничтожить журнал. И все же это странная история.
Понимаешь, Херб, он действительно верит, что я украл его рассказ. Он в этом ничуть
не сомневается. Когда я сказал, что могу ему предъявить доказательство, он
решил, что мне просто хочется потянуть время.
— Ты.., ты ведь позвонил в полицию, не так ли?
— Да, я звонил сегодня утром, — сказал Морт, не уточняя,
куда именно звонил.
Получилось, что и не соврал вовсе — ведь он действительно
звонил сегодня утром Грегу Карстейерсу. Если бы Морт стал объяснять Хербу
Грикмору, которого отчетливо представлял себе сидящим в гостиной своей
нью-йоркской квартиры в аккуратных твидовых брюках и в рубашке с
многочисленными застежками, что собирается уладить это дело самостоятельно,
агент вряд ли бы его понял.
Херб был хорошим другом, но жизнь воспринимал довольно
стереотипно. Это был типичный Aiродской Цивилизованный Человек конца двадцатого
века. Он принадлежал к тому сорту людей, которые верят в советы. К тому сорту
людей, которые верят в пользу размышлений и готовы много размышлять. Он всегда
был готов участвовать в дискуссии, если появлялся повод, и всегда был готов
сослаться на Признанные Авторитеты, если повод не находился. Херб понимал, что
иногда мужчина должен совершить какой-то мужественный поступок.., но для него
это было скорее похоже на фильмы с участием Сильвестра Сталлоне, чем на
реальную жизнь, — Что ж, правильно, — Херб облегченно вздохнул. — Тебе и без
этого психа хватает неприятностей. Что ты будешь делать, если они его найдут?
Обвинишь в нарушении спокойствия?
— Постараюсь убедить его убраться отсюда подобру-поздорову.
Морт старательно поддерживал в себе состояние бодрого оптимизма,
ничем не оправданного, но, несомненно, искреннего. Наверняка долго оно не
продлится, а пока, размазывая манжетом пальто сопли по лицу, он продолжал
улыбаться. Писатель уже забыл, как это приятно, когда твой целовальник растянут
в улыбке.
