– Ты с ума сошла! – выкрикнул Жак. Сент-Джон поднял брови.
– Она работает со мной, – закричал француз, вырываясь из рук Тима. – Я, по крайней мере, имею доказательства невиновности Митчелла в убийстве Леруа. А она ничего не стоит.
– Я правильно расслышал, – сурово сказал Колин, – что вы работали вместе?
Амелия дрожала.
Жак улыбнулся злорадной торжествующей улыбкой.
– Думаю, их надо разделить, – предложил Колин. Сент-Джон кивнул.
– Я возьму Лизетту, – решительно заявил Саймон. Когда француженка испуганно задрожала, Амелия отвернулась, чтобы невольно не испытывать сострадания к Лизетте.
– Пойдем, малышка, – тихо сказала Мария, беря сестру под руку. – Пойдем, приготовим чай и напитки для мужчин. Впереди у нас длинная ночь.
Колин смотрел на человека, которого считал своим другом, и пытался осознать всю полноту заговора, раскрывшегося перед ним.
– Ты с самого начала работал с мадемуазель Руссо? Еще до того, как вы познакомились несколько дней назад в гостинице?
Жак кивнул. Он сидел в золоченом, обитом шелком кресле в кабинете Уэра. Его ноги были привязаны к ножкам кресла, а руки связаны за спиной.
– Мы познакомились не в гостинице. Я уже довольно давно знаю ее.
– Но вы оба вели себя так, как будто только что познакомились, – возразил Саймон. Когда выяснилось, что мадемуазель Руссо намерена упорно хранить молчание, он оставил ее, связанную, под охраной в комнате для гостей и присоединился к остальным, проводившим допрос ее соучастника.
– Потому что мы должны были убедить вас, что дело касается Картленда и убийцы Леруа, – объяснил Жак.
– А разве это было не так? – спросил, нахмурившись, Сент-Джон.
– Нет. Иллюминаты хотели положить конец вашим расследованиям и действиям во Франции, которые все больше беспокоили их. Меня послали выяснить личность того, кому вы подчинялись.
Колин застыл.
– Иллюминаты? «Просвещенные»? – Он слышал, как шептались о каком-то тайном обществе, «просвещенные» члены которого скрытно пытались захватить власть, но слухи не подтверждались. – А какое отношение они имели к Леруа?
– К Леруа они не имели никакого отношения, – заявил француз. – Убийство Леруа, совершенное Картлендом, осложнило их положение.
– Каким образом? – спросил Саймон, расположившийся на диване в халате и с сигарой в руке. Он производил обманчивое впечатление праздно отдыхающего человека.
– «Просвещенные» узнали, что Митчелл возвращается в Англию, – рассказывал Жак. – Я заказал себе каюту на том же судне, рассчитывая во время путешествия подружиться с ним. Предполагалось, что наше общение, в конце концов, поможет раскрыть личность человека, на которого вы работаете здесь, в Англии. В ночь отплытия я последовал за Митчеллом и воспользовался представившейся мне возможностью завязать с ним дружеские отношения.
– Потрясающе, – пробормотал Сент-Джон.
– А как с Лизеттой? – спросил Саймон.
– Моей целью был Митчелл, – сказал француз. – А ее целью были вы. «Просвещенные» не любят рисковать.
– Черт побери, – проворчал расстроенный Колин. – А сегодняшняя ночь? Какую роль в ней сыграл Депардье?
– Он должен был раскрыть правду об убийстве Леруа, что было личным делом главы агентуры.
– Значит, меня все еще требуют выдать Франции, – сказал Колин, – и кто-то должен заплатить за смерть Леруа. Мое положение остается затруднительным, хотя теперь понятны и твоя роль, и роль мадемуазель Руссо.
– Да, – мрачно улыбнулся Жак.
– А теперь и Депардье умер.
– Не сожалейте об этом, mon ami. Как может подтвердить мадемуазель Руссо, он был далеко не честным человеком. Я бы никогда не допустил, чтобы вы страдали за его преступления. Я с самого начала уверял вас в этом.
– Но ты впустил Депардье в мой дом, – напомнил Уэр. – Почему?
– Картленд послал его захватить мисс Бенбридж, – объяснил Жак. – Я согласился помочь, но на самом деле хотел помещать ему. Я надеялся, что первым обнаружу и убью его и тем самым укреплю ваше доверие ко мне.
– Не понимаю, – подошел к нему Сент-Джон. – Почему Картленд доверяет тебе?
– Из-за Депардье. Когда мы с Митчеллом еще находились в Лондоне, я разыскивал Картленда. Я встретил Депардье и сказал ему, что работаю вместе с Лизеттой, занимаясь поисками убийцы Леруа. Участие Лизетты вызвало у Депардье подозрения. Так у Картленда появилась возможность заменить человека, посланного французами оказывать нужную ему поддержку, потому что Депардье не верил ему.
– Где сейчас Картленд? – спросил Колин.
– В гостинице, ждет сообщений.
Колин посмотрел на вставшего с дивана Куинна.
– Я переоденусь, – сказал Куинн. Встал и Сент-Джон:
– Я поеду с вами.
– Я останусь с женщинами, – предложил Уэр и улыбнулся. – Хотя сомневаюсь, что они нуждаются в моей защите.
Колин вышел из комнаты и быстрым решительным шагом направился в библиотеку. Куинн последовал за ним.
– Кажется, доказательства твоей невиновности близко, – сказал ирландец.
– Да, наконец. – Кровь закипела в жилах Колина, и сердце забилось от радостного ожидания. Стена, отделявшая его от Амелии, все еще существовала, но запах любовных ласк еще остался на его коже и давал Колину надежду. Амелия любит его. Остальное придет в свое время.
У лестницы друзья разошлись, и Колин вернулся в библиотеку, чтобы забрать свою одежду. Он зажал в кулаке пустые ножны от своего кинжала и вспомнил, как Амелия пришла на помощь, спасая его жизнь. Еще днем он думал, что невозможно любить ее сильнее, чем он любил. Но теперь понял, что заново влюбляется в нее. В ту женщину, которой стала Амелия.
Впервые Колин был совершенно уверен, что во всем мире нет другого мужчины, более подходящего Амелии. Даже если это не так, ничего не изменится. Она принадлежит ему. Если проявить настойчивость, он заставит и ее поверить в это.
Полный решимости, он оделся и вышел из комнаты. У подножия лестницы" стоял Уэр, глядя на то место, где недавно лежало тело Депардье. Все было приведено в порядок, но Колин подозревал, что воспоминание об этой картине будет преследовать графа еще долгие годы.
При звуке шагов Уэр повернул голову и прищурил глаза.
– Если вы поймаете Картленда, – сказал Уэр, – у вас здесь больше не будет дел. – Граф сжал губы. – Кроме одного.
– Встретимся на рассвете? – предложил Колин. Дуэль была еще одной преградой для его будущего с Амелией. Он хотел покончить с этой преградой немедленно. – Этой ночью мы оба не уснем. Ни у одного из нас не будет преимущества.
