— Ну и ну, Шеба! — воскликнула Дайана, бросив взгляд на корзину. — Снимаю шляпу. Я уж про эротическое белье и думать забыла. Как ты, черт возьми, носишь эти штуки?
— Ношу? Ты о чем? — Шеба тупо уставилась на клеть с цветастыми лоскутками. — По правде говоря, я думала, что это повязки на голову.
В первое время Конноли без устали превозносил внешность Шебы — гладил волосы, хватал своими цепкими пальцами за талию, восхищался ее миниатюрностью. Поощряемая его благоговением, Шеба стала чаще прибегать к косметике. Ричарда макияж не трогал, зато Конноли оказался благодарным ценителем искусственной красоты. Впервые увидев Шебу с ярко-красными губами и обводкой вокруг глаз, он ахнул от изумления.
— Что такое? — вскинулась Шеба. — Я выгляжу как индеец на тропе войны?
— Ты прям супермодель, — прошептал в ответ Конноли.
По утверждению Шебы, роман на стороне не сразу повлиял на ее брак. Разве что в лучшую сторону. Задерживаясь после свиданий с Конноли, она была исполнена нежности к мужу. Убирая в ящик с грязным бельем трусы, забытые Ричардом на полу ванной, или осторожно вынимая из пальцев спящего мужа зубную нить, она не испытывала ни стыда, ни раскаяния. Одну лишь благодарность за то, что он у нее есть. А какой покой охватывал ее, когда после ледяных свиданий в парке она забиралась в теплую супружескую постель, в сонные объятия Ричарда. Если ему хотелось секса, она подчинялась беспрекословно. Не так уж это было и ужасно, по словам Шебы, за один вечер отдаваться и любовнику, и мужу. Напротив, казалось естественным. Она ведь, перед тем как лечь в постель, всегда принимала душ. Да и ее многолетняя привязанность к Ричарду никуда не делась. Привычки, по словам Шебы, так просто не исчезают.
Глава восьмая
Субботнее утро. Я в доме одна. Если подчинюсь дисциплине и не выйду к киоску за газетами — до возвращения Шебы смогу поработать над книгой добрых три, а то и четыре часа. Шеба сегодня навещает Бена. Последние несколько недель Ричард настаивает, чтобы ее «визиты», как он называет встречи матери с сыном, проходили в хэмпстедском доме четы Бэквит, старинных друзей семьи Шебы. Официальное основание такой перемены — Ричарду удобнее завозить Бена к Бэквитам, чем к нам. Однако я подозреваю, что истинная причина в другом: Ричарду просто-напросто не приходится встречаться там с женой. Он испаряется задолго до ее приезда.
Итак, приступим к делу. Мне давно следовало бы заняться книгой, но пришлось сначала позвонить матери Шебы — попросить денег. Простая, казалось бы, задача, а в результате заняла три четверти часа. С тех пор как Шеба не живет с Ричардом и не работает, ежемесячная выплата из фамильного фонда Тейлоров стала ее единственным средством к существованию. Не выплата — слезы: едва хватает на покрытие счета из овощной лавки, а уж о каких-либо изысках и говорить не приходится. На данный момент Шебе остро необходимы новые туфли. Кроме того, рано или поздно придется купить и новый костюм: ни в одном из ее богемных просвечивающих нарядов перед судьей появиться немыслимо.
Миссис Тейлор, как выяснилось, все эти проблемы не слишком заботили. Выслушав мою речь о причинах звонка, она мерзко хохотнула.
— А Шеба об этом звонке знает? Не думаю, дорогая. Иначе она вам объяснила бы, что не в моих привычках субсидировать обновление ее гардероба.
— Поймите, у Шебы совершенно развалились туфли. Речь ведь не об излишествах, в конце концов. Вы ее мать, не забыли?
— Неужели, — снова хихикнула миссис Тейлор. — Благодарствую за напоминание. Но позвольте уточнить: вы что же, взяли на себя заботу о бюджете Шебы? Очень удобно. Не желаете ли, чтобы я заодно и вам купила новую обувь?
— Спасибо за предложение, однако я более чем способна себя содержать, миссис Тейлор. Я сорок лет проработала педагогом и смею вас заверить, что моя пенсия, пусть ее и нельзя назвать щедрой, полностью покрывает мои потребности.
Этой отповедью я поставила ее на место. Нахмыкавшись и накашлявшись, она все же пообещала выслать чек на будущей неделе.
Трудно поверить, до чего дошло. Шеба нищенствует, а муж и мать обращаются с ней так, точно она Тифозная Мэри
[16]
.
В начале нашего знакомства Шеба казалась мне неодолимо счастливой. В моих глазах она выглядела современным чудом света, примером полного довольства. Ее брак с Ричардом — званые ужины, отдых во Франции, полный дом коллег, детей, экс-жен и старинных друзей — мог служить идеальной темой для статьи в журнальном разделе «Образ жизни». В ближайших планах Хартов всегда значилось какое-нибудь беззаботно-шумное мероприятие: пикник в Риджентс-парке, прогулка по Хайгейтскому кладбищу, экскурсия в Музей детства в Бетнал-Грин
[17]
. Встретиться с Шебой один на один для меня было редкой удачей. Однажды Ричард на полдня увез Бена в бассейн, и нам с Шебой удалось посетить выставку Дюрера. А еще раз Шеба писала мой портрет в домашней студии, пока Ричард с Беном играли наверху в «Монополию». (Помню, под аккомпанемент Радио-4 Шеба, сосредоточенно вглядываясь в холст, сказала, что у меня «умопомрачительный череп».) По большей же части мне приходилось делить ее со многими, многими другими.
На память приходит один случай, когда Шеба пригласила меня на день рождения сына — Бену исполнялось двенадцать. Я пошла, в душе ожидая чего-то вроде примитивных салок времен моего детства, однако дом меня встретил настежь распахнутыми дверьми и кучей приглашенных на детский праздник родителей — развалившихся на диванах, потягивающих вино, подпевающих джазовым записям Ричарда. У кухонной двери собралась толпа. Заглянув на кухню, я увидела распростертого на столе Ричарда. Шеба, в хирургических перчатках и маске, «оперировала» мужа, на радость десятку восторженных малолетних «студентов», устроившихся перед ней.
— Итак, — с ужасающим немецким акцентом комментировала Шеба, — мы фынимай тфа глас! Йа позфоляйт фам их осматрифать и бистро-бистро передафай сосетка. — Дети с визгом завертелись на стульях, вырывая друг у друга две крупные виноградины без кожицы. — Йа надейся, фсе помыль сфой рука? Не помыль? Ай, не фажно… О-о-о! Представляйт фам сфой ассистентка Барбара Бабински. Ходить сюда, Барбара, помогай мне винимайт печенка.
Как же заразительна была эта шумная семейная жизнь. Не скажу — полное счастье, но веселье точно. Дженнифер однажды рассказала мне об индусском храме в глухом районе Южной Индии, где она побывала еще в студенчестве. Ей показалось фантастическим — невероятным, — что экзотические обряды совершались на той же планете, где протекала ее скучная жизнь в Барнстепле. Вернувшись в Англию и вспоминая женщин в сари, опускающихся в темные воды озера у храма или воскуривающих благовония в честь слоноголового Ганеши, она с трудом убеждала себя, что не выдумала эти сцены. То же испытываю и я, вспоминая прежнюю жизнь Шебы. Возвращаясь к машине после проведенного в доме Хартов вечера, я всякий раз подавляла детское желание оглянуться и проверить, что дом остался на месте, а не растворился, точно сказочное видение. Лежа в постели, я представляла, как Харты готовятся ко сну: поочередная беготня в ванную и обратно, стук зубных щеток, оклики с первого этажа на третий, взрывы смеха. Шум понемногу стихает, пока наконец единственным звуком в доме не остается шелест простыней и переворачиваемых книжных страниц. Представьте, время от времени я, как и Дженнифер, сомневалась в реальности этой жизни. Наяву такого не бывает, думала я. Эта семья, должно быть, существует в моем воображении и исчезает вместе с моим уходом.
