Внезапно Джеку захотелось подробно описать каждую деталь, чтобы она как бы увидела все собственными глазами: личные апартаменты принца Уэльского, Алую и Шелковую гостиные, Тронный зал, Голубую парчовую комнату, музыкальный салон, окна которого выходили в роскошный сад, большой обеденный зал. Потом он перешел к рассказу о жизни во дворце и высшем свете. Джек обещал дать ей книгу, привезенную с собой. Это была «Цецилия», вымышленный отчет о жизни пэров, написанный его знакомым Френсисом Барни.
В какой-то момент он почувствовал, что Шарлотта начала оттаивать.
Открытие, что Дугал был оставлен толочь чертополох для корма животным, привело миссис Кинкейд в ужасное волнение: он, похоже, все испортил. Мистер Кинкейд призвал жену на помощь.
— Мисс Лиззи теперь придется целую неделю исправлять все, что он тут наделал, — вздохнула старушка.
Лиззи сомневалась, что это займет столько времени, и предложила сделать Шарлотте чай, пока мистер Кинкейд устранял беспорядок. Дугала она послала на поиски его пленника.
Она несла чай, когда услышала голоса, доносящиеся из гостиной. Обычно Шарлотта сидела днем в одиночестве. Ускорив шаг, Лиззи подошла к двери, распахнула ее и замерла на пороге. Ньютон, Джек и Шарлотта вопросительно посмотрели на нее, как будто она прервала их.
— Лиззи, входи! Я знала, что ты придешь, — улыбнулась ей сестра. — Только послушай, что нам рассказывает его сиятельство!
Ну конечно. Его сиятельство! Лиззи решительно вошла и поставила на стол поднос с чаем.
— Он бывал в Карлтон-Хаусе, — слишком оживленно продолжала Шарлотта, — где живет принц Уэльский. И он дал мне книгу о высшем свете. Ты знаешь, что это такое? Это высшее общество Лондона. Сядь, Лиззи, ты должна послушать его рассказ. О да, у нее ведь полно времени.
— Нет, благодарю. — Она перевела взгляд на Джека. — Слишком много работы.
— Я могу подождать, когда мисс Лиззи освободится, — чуть заметно улыбнулся Джек. — Возможно, завтра после ужина?
— Замечательно! — воскликнула Шарлотта.
Пораженная, Лиззи взглянула на сестру, потом заметила, как Ньютон ласково улыбается Шарлотте — улыбается! — чтобы подбодрить ее.
За последние несколько дней в Торнтри произошло нечто странное. Привычный мир Лиззи перевернулся вверх дном, и ничего хорошего это не сулило.
— Мистер Кинкейд говорит, что в погребе есть немного папиного вина. Что ты думаешь, Лиззи?
Нет, этот человек не будет сидеть за ее столом, улыбаться ей, заставляя чувствовать слабость, услаждая всех своими рассказами, прокладывая себе дорогу в их жизнь. Зачем? Чтобы при первой возможности бежать и оставить ей воспоминания о кратких моментах, когда тело у нее плавилось, а сердце бешено стучало; когда она чувствовала себя живой, веря в свою привлекательность, в способность возбуждать желание?
— Лиззи? — неуверенно окликнула Шарлотта.
— Замечательно, — с притворным одобрением сказала она. — Мы устроим званый, вечер.
Джек выглядел слишком довольным собой.
Чего Лиззи уже не могла вынести и решительно покинула гостиную. Когда же приедет мистер. Гордон? Когда он приедет, чтобы избавить ее от этого безумия?
Глава 20
Если невозможно победить, значит, надо признать свое поражение. Лиззи признала. Когда следующим вечером она зашла перед ужином к Шарлотте, та онемела, увидев на сестре голубое шелковое платье, которое, так долго провисело в шкафу.
— Лиззи, ты просто красавица, — сказала она, и та покраснела от удовольствия.
— Тебе это кажется, потому что я столько месяцев носила траурную одежду.
Подойдя к гардеробу Шарлотты, она распахнула дверцу.
— Что ты собираешься делать? Я не сниму траур, пока не позволят внешние приличия, — заявила Шарлотта. — И мне плевать на указы Карсона.
— Приличия закончили папин траур уже два месяца назад, — весьма непочтительно ответила Лиззи, игнорируя тяжелый вздох сестры. — Если хочешь злиться, то злись, что Карсон навязал нам этот ужин, будто мы пара дебютанток. Мы уже больше года никого здесь не принимали.
— Так положено, — мрачно произнесла Шарлотта.
— Конечно, — согласилась Лиззи, доставая платье из золотой парчи.
В нем сестра была на приеме у Макбрайаров по случаю пятидесятилетия их счастливого брака. Шарлотта обожала это платье и вертелась у зеркала, восхищаясь собой.
А две недели спустя она упала с лошади…
— Ты жестокая, — побледнела Шарлотта. — Нет, я не собираюсь заканчивать свой траур.
Лиззи бросила платье на кровать.
— Больше года ты носишь только черное и серое. Жизнь продолжается, Шарлотта. Вечером ты его наденешь и возглавишь званый ужин, как полагается хозяйке.
— Оно слишком красиво для сидения в кресле. Ты должна его надеть.
— Я люблю мое платье. А это, — сказала Лиззи, — прекрасно вне зависимости оттого, сидишь ты, стоишь или лезешь на дерево.
— Лиззи, пожалуйста! — запротестовала Шарлотта, когда сестра развернула кресло к трюмо. — Я буду глупо выглядеть в таком великолепном наряде.
— Почему? Потому что не можешь стоять?
— Потому что я уже вряд ли женщина.
— Абсурд!
— Абсурд? Я для всех обуза. Я не могу позаботиться о себе, не могу даже возглавить обеденный стол. Ньютон говорит, я недобрая, он вообще не понимает меня.
— Он волен иметь собственное мнение, не так ли? — раздраженно спросила Лиззи.
— Конечно. Он говорит, я должна улыбаться, потому что у меня красивая улыбка. Но когда я ответила, что едва ли у меня есть основания улыбаться, он сказал: «Ты ведь жива, разве нет, девушка?» — произнесла Шарлотта, имитируя его хриплый голос. — Да, Лиззи, я жива, но привязана к креслу. И знаешь, что он мне на это сказал? Дескать, я привязана к креслу потому, что сама хочу быть привязанной. В нем я чувствую себя в безопасности, но если я попрошу о помощи, мир будет открыт для меня.
— Он все это сказал?!
— О да, он говорит, говорит и говорит.
Закрыв лицо руками, Шарлотта начала плакать.
— Дорогая, что же тут плохого?
Лиззи села рядом с ней.
— Он такой несгибаемый и упрямый, но каким-то образом заставляет меня быть менее раздражительной. Можешь это представить? Когда я с ним, я не чувствую злости. Я чувствую себя так, будто мир действительно может открыться для меня.
— Но, Шарлотта, это замечательно!
— Нет-нет, Лиззи, это ужасно. Он арендатор небольшой фермы. Живет в коттедже к югу от замка Бил, у него есть кусок земли, немного скота. Мы несовместимы. А если б даже мы подходили друг другу, как он может вынести это? — спросила она, кивнув на свои ноги.
