Ему до безумия хотелось немедленно взять ее. Лиззи обхватила пальцами твердую плоть и прижалась открытым ртом к впадине живота, вызвав у него страстную дрожь. Хотя Джек знал и куртизанок, и весьма искушенных светских женщин, ни одна еще не обольстила его так, как Лиззи. И она хотела его не меньше, чем он ее.
Неизведанные до сих пор эмоции лишили Джека рассудка. Где-то на дне сознания остались мысли о нарушении приличий и последствиях, но желание овладеть Лиззи было таким всепоглощающим, что эти мысли уже не имели значения. Он сражался с юбками, пока не обнажил ее бедра. Его рука тут же оказалась у нее между ног, где было влажно от желания. Лиззи вскрикнула и начала двигаться в такт с его пальцами, окончательно лишив его самообладания.
Джек поднял ее за бедра и медленно вошел в нее. Когда он достиг преграды, Лиззи напряглась.
— Я остановлюсь, — прошептал он, удивленный, как быстро пришли эти слова, как искренне он это думал. — Скажи одно слово, и я остановлюсь.
Лиззи покачала головой, рыжие локоны заплясали вокруг лица, и в этот момент она показалась Джеку ангелом.
— Господи, прости меня, но я… Я хочу, чтобы это был ты, Джек. Пожалуйста.
Эти слова имели над ним почти сверхъестественную власть. Он снова поцеловал ее и одновременно полностью вошел в нее. Был момент, когда она вздрогнула и замерла, но потом он почувствовал, как расслабились ее бедра, и проник еще глубже.
Джек начал осторожно двигаться, и она, подчинившись его ритму, стала двигаться вместе с ним, что еще больше возбудило его.
— Ты доводишь меня до безумия, какого я не знал, девушка, — хрипло произнес он. — Я не могу тебе сопротивляться.
— Не говори ничего Джек. Не говори того, чего не думаешь, — умоляла она.
— Лиззи…
Он зарылся лицом в ложбинку ее грудей. Он гладил ее, обуздывая в себе зверя, стремясь помочь ей найти облегчение.
— Я хочу, чтоб ты чувствовала то же, что и я.
С каждым толчком он приближался к финалу. Когда Лиззи откинула голову, впилась ногтями в его плечи и закусила губу, стараясь заглушить крик, Джек со всхлипом экстаза наконец позволил себе излиться в нее.
Лиззи упала ему на грудь, бурная страсть истощила ее силы. Он подхватил ее отяжелевшее тело и медленно вышел из нее.
Джек был опустошен. Ему казалось, что его сердце изверглось вместе с телом, он чувствовал удивительную нежность к Лиззи. Для человека, привыкшего брать у женщины только удовольствие, это было почти невероятно.
Постепенно дыхание Лиззи выровнялось, и она прошептала:
— Что мы сделали?
Он мог сказать лишь то, что это было великолепно.
— Думаю, я потеряла рассудок.
Она подняла на него глаза, еще затуманенные их близостью.
— Если да, значит, и я тоже, — сказал он, гладя ее по щеке.
— Что нам теперь делать? Продолжать жить, будто между нами ничего не случилось?
— Продолжать. Не забывая этот момент жизни.
Джек сам не понимал, что говорит.
Он не мог смотреть в ее глаза, вспоминать их и представить свой уход от них. Он не мог сейчас думать об этом, вести детскую игру, представляя, что может быть по-другому. Он знал, что по-другому быть не может. Они были двумя кораблями, между которыми лежал целый океан.
Джек слегка повернул голову, чтобы не смотреть ей в глаза. Сейчас он мог думать лишь о том, что ему предстоит, и эта пугающе ясная мысль окончательно рассеяла туман недавней страсти. Он вдруг осознал то, что должен был знать уже давно: он поговорит с королем от имени Лиззи. Другого выхода нет.
И едва ли имеет значение, что ради этого он жертвует собой. Невероятно. Первый раз в своей взрослой жизни он заботится о чужом счастье больше, чем о собственном. Он… влюбился.
Это был удивительный момент осознания, потрясший его до глубины души.
Он склонился над Лиззи, которая еще чувствовала себя как во сне, и продолжал размышлять, пока его пальцы скользили по ее животу, словно шепот летнего бриза.
— Лиззи… послушай меня, девушка. Я знаю, как вывести тебя из затруднительного положения.
Сердце у нее подпрыгнуло от обещания, звучавшего в этом утверждении.
— Как? — с трудом вымолвила она, потому что его рука двигалась от бедра к щиколотке и обратно.
— Но это потребует, чтобы мы поехали в Лондон, — шептал он, лаская взглядом ее грудь.
— Я не могу ехать в Лондон, — с соблазнительной улыбкой сказала она. — Ты сошел с ума, если предлагаешь это.
— Да, сошел, тут нет сомнений. Мы едем в Лондон.
Он умолк, чтобы поцеловать сосок.
— Кто «мы»? — задыхаясь, спросила Лиззи.
Он улыбнулся и поцеловал второй сосок.
— Ты. Я. — Он снова умолк, целуя живот. — И проклятый Гордон.
— Это же нелепо, — вздохнула она, пока его рука скользила у нее между ног, разжигая еще не угасшее пламя. — Мы трое сбежим, и помчимся в Лондон? Как лучшие друзья?
Он легонько встряхнул ее и покачал головой:
— Я тебя не дразню, Лиззи. Я абсолютно серьезен. Мы поедем в Лондон, и я поговорю от твоего имени с королем.
Она моргнула, потом засмеялась:
— Что, тебе хочется быть повешенным?
Она ожидала, что он засмеется, но Джек опустил глаза. Затем откинул ее голову и поцеловал впадинку шеи.
— Джек, — начала она, но его руки не дали ей договорить, скользя по ее телу. — Джек, — снова попыталась она.
Бесполезно. Он закрыл ей рот поцелуем!
Теперь он занялся с ней любовью неторопливо, пробуя на вкус, его губы и язык были везде, в тех местах и такими способами, которые вели ее прямо в ад, но Лиззи не беспокоилась. Это было сумасшествие, но божественное.
Когда Джек вошел в нее и повел к неземному блаженству, он снова и снова шептал ее имя, как будто только обрел его.
Много позже, услышав его ровное, глубокое дыхание, Лиззи заставила себя вернуться на землю, к реальности своей жизни. Сегодня она лишь добавила себе неприятностей. Полностью отдавшись ему, она будет навеки помечена человеком, с которым никогда не сможет быть вместе. Ну и пусть, зато у нее останется эта ночь, она будет помнить ее до конца дней.
Тем не менее в Лондон она не поедет, и Джека не повесят.
Глава 32
Утром Лиззи все еще находилась под впечатлением этой потрясающей ночи и не могла сосредоточиться на чем-то другом. Шарлотта спросила ее, куда делись Фингал и Тавиш, а она вспоминала безумные мгновения в объятиях Джека. Миссис Кинкейд сообщила, что у них кончается мука, а она боролась с отчаянием, что не может быть с ним.
