— Здравствуйте, Бенедикт. Мы вас не ждали. Он взял ее руку, заглянул ей в лицо:
— Вы бежите с озера? Что произошло? То ли участие в его голосе, то ли необходимость выговориться заставили ее сказать правду.
— Эдриан… он снова видит, — произнесла она, прижав руку к груди, чтобы успокоить бешеный стук сердца. — Он видит каждую деталь! Все, что вокруг нас!
Бенедикт ответил не сразу. Он попытался ее обнять, но она воспротивилась.
— Прекрасная новость, Лили, — тихо сказал он. — Думаю, вы очень рады за него.
— Я рада! Просто счастлива! Господь свидетель, как я молилась о таком чуде!
— Тогда что вас расстроило?
— Он не сказал мне! Знал уже несколько дней и не сказал мне!
— Вы имеете в виду… — Бенедикт замолчал. — О Боже, не сказал вам? А я уж подумал… Не важно. Главное, что к нему вернулось зрение.
Подняв голову, Лилиана увидела, что он смотрит на ее губы.
— О чем вы подумали?
— Конечно, это прекрасная новость. — Он пожал плечами и слегка улыбнулся.
— О чем вы подумали?
— Я подумал, что ему следовало прежде всего сказать вам.
Невероятно! Он рассказал Бенедикту? Он доверял брату, а не своей жене?
— Хотите сказать, что вы знали? — Голос у нее прерывался от ярости.
— Ах, Лили, мне больно видеть, как вы огорчаетесь.
— Так вы знали?
— Я же его брат. — Он беспомощно пожал плечами. Значит, Бенедикт оправдывал ложь Эдриана? Потому что он его брат? Господи, а она кто? Провинциальная дурочка, которой посчастливилось жить в Лонгбридже? Какой же она была идиоткой! Все те ночи она лежала в его объятиях, убеждая себя, что он любит ее так же сильно, как и она его!
Разъяренная, Лилиана повернулась и зашагала к дому.
— Погодите! Клянусь, я пытался вам сказать!
— Что вы пытались мне сказать? Что муж видел меня, когда я считала себя защищенной от посторонних глаз?
— Я пытался вам сказать, что он не заслуживает доверия.
Не желая слушать его намеки, она пошла дальше.
— Лилиана, я знал его всю жизнь. Эдриан думает только о себе, ему нельзя доверять, он заставил отвернуться от него всех, кто его любил, он будет лгать вам без размышлений и без всякого повода.
— Зачем вы это делаете? Почему все время стараетесь оклеветать его?
— Оклеветать его? Неужели вы и правда так наивны? Я пытаюсь оградить вас от беды. Мое единственное желание — заставить вас наконец понять его и не позволить ему причинять вам боль. Лилиана, подумайте об этом. Он никогда не был честным. Знаете, почему он на вас женился? Из мести. Нанес удар мне, потому что отец лишил его наследства. О, я уверен, он сказал вам, что отец властный, подозрительный и бог весть какой еще. Но поверьте, Арчи воспитал его как собственного сына, дал ему все шансы стать наследником, а Эдриан ими не воспользовался. Это он виноват в разрыве между ними, а не отец! Это он затеял ссору с Ротембоу. Он сам причина своих бед, включая слепоту. Почему, вы думаете, он вам не сказал?
— Я… я не знаю, — смущенно ответила Лилиана. Бенедикт схватил ее за плечи и встряхнул:
— Ради Бога, откройте глаза! Да потому, чтобы вы остались с ним, разве вы этого не понимаете? Он в вас нуждается. Если вы уедете, шансы отца в суде повысятся. Зачем бы жене оставлять своего мужа?
Это неслыханно и доказывает, что он не может обеспечить ее как положено.
Нет! Он несет что-то несусветное. Лилиана покачала головой, но Бенедикт упрямо сжимал ей плечо.
— Соблюдение приличий слишком важно для знати, Лилиана. Только ради этого вы ему и нужны.
Похоже, все сошли с ума… Тут нет никакого смысла.
— Если вы так за меня беспокоитесь, то почему не сказали мне раньше?
— Потому что разговор был строго конфиденциальным, — быстро произнес он. — А я человек слова. Кстати, вы его жена, а не моя. И меня это не касается.
Что-то в его тоне заставило Лилиану усомниться.
— Прошу меня извинить.
Обойдя его, она направилась к дому. Она сыта по горло и семейством Спенс, и их тайнами.
Но их тайны продолжали занимать ее весь остаток дня. Она дважды отсылала Эдриана, слишком расстроенная и обиженная, чтобы с ним разговаривать. Она пыталась найти приемлемое оправдание его поступку, стараясь не думать о том, какие еще секреты он мог утаить от нее. Да к тому же Бенедикт… его отвратительные слова… говорил ли он правду? Мой отец воспитал его как собственного сына. Мог ли Эдриан так легко солгать? Эдриан не заслуживает доверия. А его печальный рассказ о матери и Филиппе Ротембоу? Была ли там хоть крупица правды?
Один из братьев Спенс ей лгал.
И разумеется, это Эдриан, что доказывает его так называемая слепота. Нет, это она была слепа, если ничего вокруг себя не видела. Именно она, мечтавшая выйти замуж, чтобы обрести свободу и жить так, как ей хотелось. Но в браке главное не свобода, а честность, преданность и обязательства — понятия, о которых она раньше не думала. Теперь они в отместку нанесли ей удар, потому что она променяла их на удовольствия.
Ладно, удовольствий ей хватает. Каждый, кто парит над облаками, должен когда-нибудь приземлиться. Вот и она упала на землю, как птенец, выпавший из родного гнезда. Эдриан лгал ей, добиваясь ее сочувствия, и продолжал околдовывать, пока она всем сердцем не полюбила его.
К тому же есть еще и Бенедикт, всегда очаровательный, всегда «присутствующий», не делающий ничего такого, что вызвало бы сомнения в его правдивости. Но была в нем какая-то фальшь. Не ради ли собственной мести он пытался отравить ее чувства к Эдриану?
Нет ясности и с рождением мужа. Оно стало поводом для разлада между братьями и причиной женитьбы Эдриана на ней, когда отец лишил его наследства. И еще. Предположение, что Эдриан незаконнорожденный, видимо, не совсем верно. Это всего лишь ее интуиция, но…
Полли! Ну конечно! Эдриан рассказывал, что его мать была единственным ребенком, а Полли говорила о девочках. Лилиана вскочила и бросилась на поиски горничной. Та шила у себя в комнате, положив больную ногу на скамеечку.
— Добрый день, миледи. По-моему, еще рано? Обычно я прихожу к вам в пять, — сказала она, посмотрев на часы.
— Вы помните картину в галерее, о которой я вам говорила?
— Леди Эвелин и леди Элисон? Хорошая картина. Лилиана принесла другую скамейку и уселась рядом.
— Кто такие Эвелин и Элисон?
— Девочки лорда Олбрайта, конечно. Очень милые.
— Они кузины?
— Они были родными сестрами, леди Олбрайт! — фыркнула горничная и покачала головой, удивляясь столь нелепому вопросу.
— Лорд Олбрайт считает, что его мать была единственным ребенком.
