Однажды Джулиан решил выйти на заднюю террасу, чтобы насладиться наладившейся погодой и выкурить сигару. Прозрачный воздух был напоен ароматами осени, бродя по выложенным каменной плиткой дорожкам и разглядывая опавшую листву, он заметил на лужайке внизу Клодию, трех своих сестер, Мэри Уайтхерст и еще Одну молодую даму, которую он не узнал.
По одну сторону лужайки были расставлены столы, накрытые скатертями и уставленные тарелками. Очевидно, это были закуски к ленчу. У столиков стояли два лакея. Женщины в это время изучали нечто похожее на довольно грубо сделанное пугало. Где они нашли подобное чудище, оставалось загадкой. И, заинтересовавшись, Джулиан остановился, чтобы посмотреть, что они затевают.
Клодия и Юджиния что-то живо обсуждали. В этом, конечно, не было ничего нового, но когда дамы резко отвернулись от чучела и стали выстраиваться в полукруг, Джулиан с ужасом понял, что все они держат пистолеты.
Они встали на расстоянии вытянутой руки друг от друга, примерно в двадцати шагах от чучела. Джулиан в ужасе увидел, как Клодия подняла пистолет и выстрелила в чучело, конечно, промахнувшись. Пуля улетела бог знает куда. Страх и ужас охватили Джулиана.
– Клодия! – взревел он и, отбросив сигару, бросился вниз по ступеням. Юджиния первой заметила его. Улыбнувшись, она помахала ему, небрежно бросив пистолет на столик. К полному ужасу Джулиана, пистолет выстрелил. Женщины хором взвизгнули, и все шестеро, взмахнув юбками, повалились на землю.
Как и оба лакея.
Клодия первой приподнялась на локтях и посмотрела на других женщин, осторожно поднимавших голову.
– Ну вот. Никто, похоже, не пострадал, – заявила она довольно бодро.
Джулиан буквально подскочил к ним.
– Это чудо, что никто из вас не пострадал, – сердито отчитал он их. – Дамы, поднимитесь с земли, если можете. Только умоляю, не трогайте пистолеты! – Он устремил негодующий взгляд на Клодию. Исчадие ада улыбалось! Сияющей, самодовольной улыбкой.
Его сердце все еще бешено колотилось, и с помощью двух перепуганных лакеев он собрал пистолеты. Дамы в это время отряхивали юбки и возбужденно тараторили о неосторожности Юджинии. Когда он мрачно взглянул на Энн, та с гордостью заявила, что ее пистолет не заряжен. А Юджиния пробормотала, что Луи, пожалуй, лучше не знать подробностей этого ленча, с чем Джулиан поспешно согласился. Софи лишь гневно смотрела на него, и он счел это за благо, учитывая, что в руке у той был пистолет.
Когда он подошел к жене, у него было сильное желание отшлепать ее. Он сразу узнал свой пистолет в ее руке, и у него закрылось страшное подозрение, что и остальные дамы держали пистолеты своих мужей. Подумать только! Они разъезжали по городу с заряженными пистолетами в сумочках! Боже праведный!
– Ты, черт возьми, понимаешь, что делаешь? – сердито спросил он у жены, осторожно забирая пистолет.
– Учу их стрелять, – как ни в чем не бывало ответила Клодия.
Джулиан еще больше нахмурился.
– Клодия, а ты вообще знаешь, как пользоваться пистолетом?
– Если честно, думала, что знаю, – сказала она, задумчиво разглядывая чучело. – Папа когда-то мне показывал.
От этих слов сердце Джулиана забилось еще сильнее.
– Кто-нибудь мог серьезно пострадать, – упрекнул он ее. – Господи, зачем тебе понадобилось учить их стрелять?
В ответ он получил мрачный взгляд, без слов говоривший, что только тупица может спрашивать подобное.
– А почему бы не научить их? – спросила она. – Разве женщины не имеют права на защиту?
– Права тут ни при чем, Клодия! Речь идет о шести женщинах, которые могли пострадать!
– Ну, тогда ты считаешь нас слишком глупыми.
– Нет, – прорычал он, угрожающе взглянув на нее.
– Тогда что?
– Клодия! – почти взревел он. – У женщин есть отцы и мужья, чтобы защищать их, и поэтому им нет необходимости...
– Чушь, – прервала она его, презрительно махнув рукой.
– Нет, не чушь, – упорствовал Джулиан. – Есть основания для физического различия между полами, моя дорогая. Мужчины оберегают и защищают свои семьи, женщины нянчат детей и ведут хозяйство, вот и вся суть. А если тебе хочется научиться стрелять, то я научу тебя. Но не позволю ставить под угрозу жизни других людей из-за какой-то нелепой идеи о правах женщин.
Эти слова были встречены гробовым молчанием. Уголком глаза Клодия взглянула на своих гостей. Они, разинув от удивления рты, наблюдали за спором молодоженов. Клодия пробормотала что-то себе под нос, очень похожее на «тупица», и взглянула на Джулиана, в глазах ее плескалась ярость.
Он в свою очередь одарил ее гневным взглядом.
– Не думай даже ни при каких обстоятельствах еще раз показать этим женщинам, как нужно стрелять, если рядом нет меня, Виктора или Луи. Я ясно объяснил, мадам?
Серо-голубые глаза Клодии потемнели.
– Абсолютно ясно, – пробормотала она, и Джулиану стало не по себе от ее тона. Он резко повернулся и направился к дому с собранными пистолетами, то и дело напоминая себе, что у его жены довольно необычные привычки и что иногда ему это даже нравится.
Прошло несколько дней после этого инцидента, а Клодия все еще с удвоенным усердием пыталась прогнать из головы все мысли о своем самоуверенном муже. Вообще-то она не позволяла себе думать ни о чем, кроме тех дел, что планировала на каждый день, потому что только так она могла сохранить рассудок. Каждое мгновение дня она то занималась благотворительностью, то отправлялась на Аппер-Морленд-стрит, то приглашала друзей и даже два раза посещала текстильные фабрики в поисках места для школы. Если она не могла ничего придумать, чтобы занять свое время и мысли, то делала наброски школы, которую когда-нибудь построит, прикидывая в уме количество парт, стульев, досок, чтобы только не думать о Джулиане.
Обычно ей это удавалось, потому что последнее время все ее мысли были заняты проблемой поиска средств для школы. К сожалению, пожертвования, обещанные ей до катастрофы, сейчас фактически иссякли. А того, что дали тетя Вайолет, Энн и Юджиния, а также банковского чека, полученного от Джулиана после того памятного дня с чаепитием, было недостаточно. Клодия подсчитала, основываясь на содержании, которое она выговорила для себя у Джулиана, что ей потребуется двадцать лет, чтобы собрать средства, необходимые для постройки хорошей школы, – и это если не тратить ни одного фартинга.
Поэтому она продолжала упрямо навещать старых знакомых в поисках пожертвований, постепенно привыкая к отказам из-за связанного с ее замужеством скандала, и научилась ценить те немногие пожертвования, которые ей удавалось получить.
А лорд Дилби просто вредил ее начинанию. Похоже, этот старый осел пресекал любые ее усилия. Она знала, что он называл ее будущую школу «школой нравственности Уитни, пусть и сомнительной». Дилби, как оказалось, прилюдно насмехался над ней, и она боялась, что даже при желании никто не осмелится сделать пожертвования, чтобы не быть осмеянным влиятельным государственным деятелем.
