– Какое?
– Не перди.
– Попробую, но не обещаю, – отозвался Брайан. Он посмотрел
на собравшихся внизу и крикнул: – Отойдите в сторону, а то может горючим облить!
Я не знаю, как там у «Дельты» с клапаном, может, протекает!
Когда они отошли, подумал: «Вряд ли протечет. Боюсь, что
баки тут сухие, как кости в пустыне».
Он снова перегнулся через перила, пока Ник крепко держал его
за пояс, и вставил шланг в нужное место. Горючее брызнуло во все стороны –
слава Богу! Брайан повернул наконечник на четверть оборота, замкнув его, и
прислушался с удовлетворением, как хлынуло горючее по шлангу вниз, где клапан
остановил поток.
– Так, – сказал он, выпрямившись. – Пока все идет нормально.
– Что дальше, друг? Как задействовать машину со шлангами? От
самолетных батарей или как? – спросил Ник.
– Да нет, – ответил Брайан. – Даже если бы мы имели
переходники с клеммами, такое дело невозможно. К частью, в этом нет нужды. Вся
машина со шлангами – всего лишь фильтр для горючего. У меня на самолете есть
устройство для всасывания топлива. Так что мы сейчас опустошим 727-ой, как
коктейль через соломинку.
– Сколько времени это займет?
– В оптимальных условиях идет накачка двух тысяч фунтов в
минуту. Но здесь – фиг его знает. Никогда не пользовался такой системой для
заправки. Может, час, а может, и два.
Ник посмотрел на восток с тревогой и тихо сказал:
– Никому об этом не говори, друг.
– Почему?
– Не думаю, что у нас осталось два часа в распоряжении.
Может, и одного часа даже не осталось.
В первом классе самолета Дайна Катрин Беллман открыта глаза.
И увидела.
– Крэг, – прошептала она. – Крэг!
Но он совсем не желал слышать своего имени. Ему хотелось
только, чтобы его оставили в покое. И больше никогда не слышать своего имени.
Непременно что-нибудь случалось, когда люди произносили его. Всегда.
«Крэг! Поднимись, Крэг!»
Нет. Он не поднимется. Голова превратилась в сплошной
пчелиный улей. Боль бушевала, заполняя каждую клеточку мозга, – некуда
укрыться! Пчелы слетелись. Они решили, что он мертв, и, заняв череп, постепенно
превращали его в свои соты. И вот… и вот… теперь…
«Они почувствовали мои мысли и пытаются зажалить их до
смерти», – подумал он и издал мучительный стон агонии. Окровавленные пальцы
разжались и сжались на искусственном покрытии пола. – «Умереть. Скорее хочу
умереть…»
«Крэг, ты должен встать! Сейчас!»
Голос отца. Голос, которому он никогда не мог отказать,
который никогда не мог в себе заглушить. Но теперь он это сделает.
– Уходи, – прохрипел он. – Ненавижу тебя. Уйди же.
Боль в голове взвыла квартетом золотых труб. И тут же на
него накинулись рои, тучи яростно жалящих пчел.
«О, дай мне умереть», – думал он. – «Дай же умереть
поскорей. Это – ад. Я в аду пчел».
«Поднимайся, Крэгги-вегги. Это твой день рождения. Угадай, какой
подарок? Как только поднимешься, кто-то даст тебе пива и ударит по башке…
потому что этот удар – для тебя!»
– Нет, – сказал он. – Не надо больше бить. – Его руки
пошарили по полу. Попытался приоткрыть глаза, но засыхающая кровь не позволила.
– Вы же умерли. Оба умерли. Вы больше не можете бить меня и заставлять что-то
делать. Вы – мертвые, и я хочу быть мертвым.
Но он был жив. Где-то за пределами голосов-призраков
слышался рев двигателей, а за ним – тот, другой звук. Звук надвигающихся
лангольеров. Даже бегущих к нему!
«Вставай, вставай, Крэг. Надо подняться».
Он понял, что это вовсе не голос отца или матери.
Воображение его несчастного, израненного мозга, самообман. Это же был голос…
голос… из другого места, из какого-то действительно возвышенного места, где
боль была мифом, а вечное давление – тягостным сном.
«Крэг, они пришли к тебе – все те люди, которых ты желал
увидеть. Покинули Бостон и прибыли к тебе сюда. Вот видишь, как ты для них
важен? И ты еще сможешь все сделать, Крэг. Сможешь убрать эту занозу. Есть еще
время передать им твои бумаги и ускользнуть от армии твоего отца… но это уж,
если ты настоящий мужчина».
– Настоящий? – прохрипел он. – Настоящий? Не знаю, кто ты,
но ты меня обижаешь…
Попытался снова приоткрыть глаза. Липкая, густеющая кровь
чуточку подалась, но веки не разлепились. Ему удалось поднять руку к лицу.
Ладонь коснулась остатков носа, и он глухо застонал от боли. Опять в голове
грянули трубы, и пчелы зароились тучей. Он стерпел, пока болевой шок чуточку
ослабел, и двумя пальцами насильно приоткрыл веки.
Светлый ореол не пропал. Во мраке он продолжал сиять в
стороне От него.
Медленно и осторожно Крэг поднял голову.
Увидел ее.
Она стояла в ореоле света.
Та самая девочка, но только без темных очков. Она смотрела
не него, и взгляд ее излучал доброту.
«Ну, давай же, Крэг, вставай! Я знаю, что тяжело, но ты
должен подняться. Потому что они все здесь и ждут… но вечно ждать не смогут.
Лангольеры об этом позаботятся».
Он увидел, что ноги девочки парили над полом, и вся она была
окутана радужным сиянием по краям.
«Пошли, Крэг. Вставай».
Он сделал попытку подняться. Это было очень трудно,
поскольку чувство равновесия почти покинуло его. Тяжело было держать голову
поднятой – так она была полна разъяренных пчел. Дважды он падал, но каждый раз
снова поднимался, зачарованный светящейся фигурой и ласковым взглядом, сулившим
долгожданное освобождение от мук.
«Они все ждут, Крэг. Тебя ждут».
Дайна лежала на носилках, наблюдая своими незрячими глазами,
как Крэг Туми поднялся на одно колено и завалился набок, затем попытался снова
встать. Сердце ее переполняла щемящая жалость к этому покалеченному, разбитому
человеку, к этой хищной рыбе, желающей лишь взорваться. На его изуродованном
лице она видела ужасную смесь эмоций: страх, надежду и что-то вроде
безжалостной целеустремленности.
«Я очень сожалею, мистер Туми», – подумала она. – «Несмотря
на то, что вы сотворили, мне жаль вас. Но вы нам нужны». – Она снова позвала
его, позвала своим умирающим сознанием: «Вставай, Крэг! Поторопись! Ты почти
опоздал!»
И почувствовала, что они все опаздывают.
