Брайан смотрел в разрыв, почти загипнотизированный зрелищем
по мере того, как оно приближалось. Никакой турбулентности не было, но было
ощущение огромной силы, мощи, могучего потока воздуха, врывающегося в брешь, и
ощущение это росло. Посмотрел на приборную доску и обнаружил, что скорость
767-го быстро увеличивалась. Послышались крики Ника, и через мгновение
англичанин оказался позади, схватив его за плечи. Мгновение он смотрел на
разрыв, который стремительно рос перед ними. На лице Ника двигались пятна
цветов, которые излучал этот разрыв. Извне самолета до них доносился низкий
гром.
– Назад, Брайан! Скорей поворачивай обратно!
Был ли у Ника какой-то резон потребовать такое, или же
паника Боба оказалась заразительной? Не было времени принимать решения,
опираясь на рассуждения, – только одна секунда, чтобы проконсультироваться с
безмолвным порывом инстинкта.
Брайан схватил руль управления и резко повернул влево.
Ника отшвырнуло в сторону, он упал, и явственно, послышался
хруст сломанной кости его руки. В главном салоне багаж, вывалившийся прежде с
полок, теперь подпрыгнул и разлетелся, ударяясь о стены и иллюминаторы.
Человека с бородой выбросило с кресел, он едва успел вскрикнуть и ударился
головой о подлокотник, тотчас потеряв сознание и растянувшись в проходе.
Взвизгнула Бетани, и Альберт стиснул ее в объятиях. Позади них Руди Варвик сжал
в пальцах четки и торопливо забормотал молитвы в то время, как кресло начало
выскальзывать из-под него.
Теперь появилась и турбулентность. Рейс № 29 стал доской для
серфинга – его затрясло и закрутило в завихрениях воздуха. Даже руки Брайана в
какой-то момент оторвались от штурвала, но он тотчас снова вцепился в него.
Одновременно он до отказа врубил дроссель, и турбины тотчас отозвались мощным
ревом, который редко услышишь за пределами испытательного ангара.
Турбулентность возросла, самолет яростно зашвыряло вверх и вниз и откуда-то
донесся жуткий скрип перенапряженного металла.
В салоне первого класса Боб Дженкинс вцепился в
подлокотники, мысленно благодаря англичанина, который сумел пристегнуть его. Он
чувствовал себя привязанным к ракете, которую некий безумец запустил в воздух.
Самолет совершил еще один огромный прыжок, принял почти вертикальное положение,
и вставные челюсти вывалились изо рта Боба.
«Неужели влетаем? Дорогой Иисус, неужели?»
Этого он не мог понять. Знал только, что мир превратился в
сумятицу и кошмар… но он пока что пребывал в этом мире.
«Пока что я хотя бы нахожусь в нем».
Турбулентность продолжала возрастать, пока Брайан выводил
767-й поперек потока паров, несущегося в пасть разрыва. А перед ним эта дыра
продолжала расти, приближаться, хотя и сместилась к правому борту. Затем, после
особенно яростной встряски, они вырвались из потока и вышли на более спокойный
воздух. Дыра времени уплыла куда-то за правый борт. Они ускользнули от нее… но
насколько, Брайану не хотелось думать.
Он продолжал вираж, но уже не под столь крутым углом.
– Ник! – крикнул Брайан. – Ник, ты жив?!
Ник поднялся, придерживая левой рукой правую возле живота.
Лицо его побледнело, зубы стиснуты в гримасе боли. Из ноздрей текла тоненькая
струйка крови.
– Ничего, друг. Кажется, руку сломал. Не первый раз бедному
парню такое достается. Но мы ускользнули, верно?
– Ускользнули, мать твою за ногу! – Брайан теперь вел
самолет по огромной плавной дуге. – И ты мне сейчас доложишь, какого хрена мы
ускользнули после того, как еле-еле нашли ее. И уж пусть это будут хорошие
основания, несмотря на то, сломана там у тебя рука или нет.
Он протянул руку и включил интерком.
Лорел раскрыла глаза, когда Брайан заговорил, и обнаружила,
что голова Дайны лежит у нее на коленях. Она погладила голову девочки и уложила
ее тело на носилках в прежнее положение.
– Это капитан Энгл, ребята. Прошу прощения за все, что
произошло. Мы были на волосок буквально. Но сейчас все о'кей. Приборный щит
весь в зеленых огнях. Позволю себе повторить: мы нашли то, что искали, но…
Он внезапно выключил микрофон.
Все ждали. Бетани Симмс всхлипывала на груди Альберта.
Позади них Руди продолжал бормотать молитвы, перебирая четки.
Брайан выключил интерком, когда обнаружил, что Боб Дженкинс
стоит рядом с ним. Писателя буквально трясло, на ширинке темнело влажное пятно,
рот исказила гримаса отчаяния, которой раньше Брайан на его лице не видел. Но в
то же время он явно владел собой. Позади него Ник тяжело опустился в кресло
помощника, морщась и поддерживая сломанную руку, которая начинала распухать.
– Так какого черта вы тут все это затеяли? – строго спросил
Брайан. – Еще немного, и машина развалилась бы на десять тысяч кусков.
– Можно я объясню все через эту штуку? – попросил Боб,
указав на тумблер с надписью ИНТЕРКОМ.
– Да, но…
– Тогда позвольте.
Брайан хотел было заспорить, но тут же передумал. Включил
тумблер.
– Хорошо, давайте. И чтоб это было обосновано, – добавил он
строго.
– Слушайте меня все внимательно! – закричал он, и
репродукторы отозвались воем. – Мы…
– Говорите нормальным голосом, – подсказал Брайан. – Вы им
все барабанные перепонки порвете.
Боб сделал видимое усилие, чтобы взять себя в руки.
Продолжил уже более спокойным голосом:
– Мы должны были повернуть назад, и мы повернули. Капитан
сказал мне, что мы увернулись чудом. Нам повезло… но мы себя повели
необдуманно. Мы забыли элементарнейшую вещь, хотя она у нас все время была
перед глазами. Когда мы впервые вошли в разрыв потока времени, все на самолете,
кто бодрствовал, исчезли.
Брайан слегка подскочил в своем кресле. Ощущение – что ему
врезали пощечину. Милях в тридцати от него в поле обозрения снова выплыла
ромбовидная форма, похожая на колоссальный драгоценный камень. Только теперь
она напоминала ему насмешливую улыбку.
– Мы же все бодрствуем, – сказал Боб. (В главном салоне
Альберт посмотрел на мужчину с черной бородой, который лежал без чувств, тихо
посапывая. Подумал: «За одним исключением».) – Логика подсказывает, что, если
мы попытаемся прорваться тем же путем, мы все исчезнем. – Он сделал паузу,
подумал и закончил: – Вот и все.
Брайан машинально выключил микрофон. Позади него Ник с
горечью и болью рассмеялся.
– Вот и все? Все к едрене-фене? И что же поделать?
Брайан посмотрел на него и ничего не сказал. Боб Дженкинс –
тоже.
