— Вы не можете это написать! — взорвался он.
— Разумеется, не могу. — Она посмотрела ему в глаза. — Ведь это ложь! Надо мной будет смеяться весь город.
В его глазах блеснуло что-то вроде восхищения.
— Почему вы считаете, что это ложь?
— Если брат мисс Гринуэй был вашим другом и вы все это сделали ради него, мисс Гринуэй должна была из чувства благодарности тотчас рассказать мне о вашем благородстве. Но не рассказала. — Фелисити зачеркнула написанную фразу и отшвырнула бумагу. — К тому же богатые наследники титулов редко участвуют в войнах. Зачем им это, когда есть младшие сыновья, они и покупают патент на чин. Не сомневаюсь, на континенте вы делали то же, что делаете здесь, — обманывали доверчивых женщин.
Кажется, ей наконец удалось его разозлить.
— Мне плевать, что вы обо мне думаете, но я не позволю вам печатать ваши измышления о мисс Гринуэй.
— Почему? Вы должны благодарить меня. Наверняка ваши пэры поздравили вас с красивой любовницей.
— Это действительно так, — сказал он с некоторым смущением. — Но не то, что думают обо мне пэры, а мисс Гринуэй и ее ребенок. Она не заслуживает того, чтобы вы погубили ее своими измышлениями.
— А я ее не погубила. Не назвала ее имя, не указала номер дома. Ни словом не обмолвилась о ребенке. К тому же вам следовало заботиться о ее репутации до того, как наградить ее ребенком.
— Я не… — Он хотел выругаться, но сдержался. — Думайте что хотите, но не забывайте, что при этом вы вредите кое-кому еще. Катерине, которую считаете близкой подругой. Ваша статья ее унижает.
— Такого намерения у меня не было. — Вообще-то Фелисити не сразу решилась на этот шаг. Если бы на пути к счастью Катерины стояла только ее робость, Фелисити не стала бы вмешиваться в надежде, что муж поможет ей это преодолеть. Но разумеется, не виконт, пусть даже у него не было бы любовницы.
Катерина говорила Фелисити, что есть человек, которого она любит. Леди Гастингс заставила дочь отказать ему, потому что он был ниже ее по происхождению. Видимо, младший сын простого дворянина, или коммерсанта, или кого-нибудь еще в этом роде. Катерина не называла имени, но она обожала его. Однако не могла противостоять матери, этой старой карге, и решила помочь, опорочив в своей статье виконта Сен-Клера.
— Я не жалею о том, что сделала, — заявила она. — Катерина и ее семья должны знать, что вы за человек.
Он бросил на нее скептический взгляд.
— Я богат, имею положение, титул и все остальное, чего может желать женщина при вступлении в брак? Господи, какие странные у вас представления. Думаете, Катерина одобрит ваше вмешательство? Хотите, чтобы она осталась старой девой? Чтобы потеряла возможность обзавестись своей семьей?
Тут Фелисити вспомнила о своем собственном положении.
— Благодарю за участливое отношение к горестной судьбе, уготованной мне и таким, как я.
— У вас еще не тот возраст, чтобы думать о том, как чувствуют себя старые девы.
— А у вас не тот пол, чтобы их понимать! — выпалила она. — И не обманывайтесь насчет моего возраста, мне уже двадцать три.
— Весьма солидный возраст, — съехидничал Йен, выгнув бровь.
Забавно, как это простое движение брови заставило ее почувствовать себя ребенком. Она даже вытянулась, чтобы казаться выше.
— Может, я и не в таких преклонных годах, как вы, но меня многому научили связи отца с титулованными друзьями. Брак может быть не лучше участи старой девы, если муж распутник с блудливыми глазами. Может, сейчас Катерина не благодарит меня за такое публичное предупреждение, но со временем оценит его.
«О Господи, я разошлась, и вот что вышло», — подумала она, когда он шагнул к ней и схватил за плечи — сокол налетел на жертву.
— Вы не ведаете, что творите, глупышка! — прорычал он.
Страх сменился яростью. Фелисити вырвалась от него и отбежала к двери.
— Я пишу правду, как я ее понимаю. Вам, наверно, это трудно понять, потому что вы постоянно лжете и изворачиваетесь, но таковы мои обязанности, и я выполняю их честно! — Она распахнула дверь. — Всего хорошего, милорд. Наш разговор окончен.
Он прищурился:
— Не достиг еще и половины. — Он подошел к столу и ткнул пальцем в статью. — Я не уйду, пока вы не напишете, что ошиблись, что я не предоставлял женщине дом на Уолхем-стрит.
— Написать опровержение? — Сама по себе мысль ужаснула ее. Фелисити подошла к столу, взяла страницу, сложила ее и сунула в карман фартука. — Ни за что! Во-первых, я остаюсь при своем мнении. Во-вторых, писать, что вы не снимали этот дом, значит лгать, а я никогда не лгу в своей колонке.
Его губы тронула мрачная улыбка.
— А что, если я раскрою личность лорда Икс? Будет ли так же велика ваша популярность, когда читатели обнаружат, что за фасадом остроумного джентльмена скрывается женщина — синий чулок?
Эта угроза оказалась последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.
— Убирайтесь! Разоблачить меня?! Да после этого я буду преследовать вас, как магистрат вора! Пока вы будете убеждать людей, что я лорд Икс, а это трудно доказать, заметьте, я сделаю вас и слухи о вас единственной темой своей колонки!
Под его грозным взглядом она понизила голос:
— Я раскину лагерь у дома вашей любовницы и заставлю ее раскрыть мне все секреты вашей презренной жизни. Затем я прочешу весь город в поисках информации о вас. Не успокоюсь, пока так или иначе не выясню, почему с вашим именем связано столько грязных слухов. Я сделаю так, что вы ни на ком в этом городе не сможете жениться!
К его чести, он и глазом не моргнул. Но она поняла, что попала в точку, потому что если бы глаза были пистолетами, он изрешетил бы ее.
— Итак, мы зашли в тупик, — холодно произнес он.
Она перевела дыхание. Пожалуй, неумно было отвечать угрозой на угрозу, особенно когда человек, которому она угрожала, имеет власть и богатство, намного превышающие ее скудные средства. Отец не раз говорил, когда она ругала его патронов: «Детка, на пушку не пойдешь с дубиной. Если хочешь сохранить голову».
— Мне это не кажется тупиком, — сказала она уже мягче. — Пусть все идет своим чередом. Вы забудете мою статью, я забуду наш разговор. По-моему, справедливо.
— По-вашему, справедливо распускать обо мне скандальные слухи, чтобы повлиять на подругу в выборе мужа? Возможно, так вы успокаиваете свою совесть, но мы оба знаем, что это гадкая манипуляция.
— Что касается гнусных манипуляций, то тут вы большой специалист и мне с вами не тягаться. Я же оказала услугу всем женщинам. А теперь мне надо работать. Всего хорошего, лорд Сен-Клер.
Он выпрямился:
— Я ухожу, мисс Тейлор. — Проходя мимо нее, он задержался и, понизив голос, сказал: — Должен вас предупредить: как враг я опасен. Если еще хоть раз замечу вас возле дома на Уолхем-стрит, вы пожалеете о том, что написали обо мне. — Он повернулся и вышел из комнаты.
