Он внимательно посмотрел на нее.
— Ты что, действительно не знаешь?
Она в раздражении передернула плечами.
— Я знаю одно: инициатором всех наших поцелуев был ты. Для женщины, пытавшейся «заманить тебя в сети», я вела себя довольно сдержанно, не так ли?
На это Джаррету нечего было возразить. Следовало признать, что она действительно не пыталась его соблазнить. И если бы она захотела, то, наверное, давно бы попыталась заманить его в свою постель, чтобы потом заставить жениться. Немного поросячьей крови, немного притворства, — и он бы не догадался, что она не девственница.
Но Аннабел вела себя совсем иначе. После их ласк в сарае она, напротив, попыталась от него отстраниться.
— Что касается честности, — продолжила она, все больше распаляясь, — то эту роскошь не каждый может себе позволить, милорд. Но откуда вам об этом знать у себя в Лондоне, где вы проводите время в пьянстве и азартных играх, совершенно не думая о тех, кому причиняете зло?..
— Причиняю зло?! Пьянствую?! — Он снова вскипел. — В отличие от твоего братца я знаю свою меру! Знаю во всем!
Она издевательски рассмеялась.
— Неужели во всем?! Тогда что же ты здесь делаешь?!
Ее слова оказались ударом ниже пояса. Действительно, то он тут делал? Если он и впрямь считал ее хладнокровной интриганкой, то почему же все еще хотел переспать с ней?
Вероятно, потому, что в глубине души не верил, что Аннабел — хладнокровная интриганка. Во всяком случае, не хотел в это верить. И в то же время он чувствовал, что по-прежнему восхищается этой женщиной. Восхищается ею и страстно ее желает. Да, он все знал и понимал, однако не хотел себе в этом признаться. И наверное, именно это больше всего его раздражало.
Собравшись с духом, Джаррет проговорил:
— Туше, Аннабел, не кричи. Я здесь потому… — Он судорожно сглотнул. — Потому, что от желания у меня помутился разум. Но скажи мне, а что здесь делаешь ты?
Аннабел уставилась на него в изумлении. Было очевидно, что такого вопроса она не ожидала.
У нее расширились глаза.
— Неужели не понимаешь? — проговорила она с некоторым раздражением. — Ведь все ясно… Я хочу, чтобы ты помог нам.
— И это так важно для тебя, что ты готова даже продать свое тело?
Она побледнела.
— Я вовсе не продаю свое тело. Наш с тобой договор — это сделка. И я надеюсь выиграть.
— Да, конечно… Но ведь можешь и проиграть.
— Это неизбежный риск.
Джаррет промолчал. И на это ему тоже нечего было возразить.
Аннабел нашла еще несколько свечей и зажгла их от уже горевшей. Потом подошла к большому столу, поставила свечи в подсвечники и села за стол напротив стула, стоявшего спинкой к окну.
Джаррет нахмурился:
— Очень умно е твоей стороны, Аннабел. — Он передвинул стул. — Ведь это окно ничуть не хуже зеркала, верно? Поэтому вынужден произвести небольшую перестановку, не возражаешь? — Не дожидаясь ответа, он еще дальше отодвинул стул, так что теперь у него за спиной не было окна.
Аннабел в растерянности пробормотала:
— Господи, я ничего такого не имела в виду. Просто не подумала об этом…
— Очень хорошо. — Джаррет вынул из кармана колоду и уселся.
— Но это правда! — воскликнула Аннабел. — Я бы не стала мошенничать.
Он молча начал тасовать карты. Потом вдруг пристально посмотрел на нее и спросил:
— Скажи, моя дорогая, как давно ты делаешь все возможное, чтобы спасти «Лейк эль»?
Она взглянула на него с подозрением.
— Что ты имеешь в виду? О чем ты?..
— Насколько я знаю, твой брат унаследовал компанию три года назад, верно? — Аннабел кивнула, и он продолжал: — Так когда же у твоего брата возникли его… проблемы? Может, еще до того, как он унаследовал пивоварню?
— Ну… видишь ли, на самом деле Хью унаследовал пивоварню не три года назад. Отец оставил «Лейк эль» своему холостому брату. По завещанию половина дохода принадлежала нам, половина — нашему дяде, но фактическим владельцем стал дядя.
Джаррет замер на мгновение. Слова Аннабел крайне его удивили. И действительно, отец Аннабел поступил довольно странно. В Англии так почти никогда не поступали. Мужчины всегда оставляли свое имущество старшему сыну. А если это не делали… Значит, для такого решения имелись очень серьезные основания.
— Почему же твой отец так решил? — спросил, Джаррет.
— Для этого имелось множество причин. Во-первых. Хью… Он совсем не такой, как отец. Совершенно на него не похож. Характером, разумеется… Видишь ли, брат нисколько не честолюбив, коммерция его не привлекает — именно из-за этого они с отцом часто ссорились. У Хью прекрасная голова, но он… Он такой, какой есть. А папа всегда был сильной личностью, и он постоянно упрекал Хью за его нерешительность и отсутствие честолюбия. Поэтому отец так и решил… Наверное, он Полагал, что мы будем лучше обеспечены, если управлять компанией будет дядя, а доходы — поровну.
— И Хью был с этим согласен? — спросил Джаррет, положив перед Аннабел колоду.
Уставившись на карты, она пробормотала:
— Нет, вряд ли… Вероятно, он считал, что его… предали.
Джаррет молча кивнул. Разумеется, брат Аннабел так считал, — а как же иначе? Действительно, как мог чувствовать себя человек, знавший, что отец не доверяет ему ведение семейного дела? Ведь когда-то, еще ребенком, и сам Джаррет ужасно огорчился, узнав, что бабуля не хочет, чтобы он управлял пивоварней.
Джаррет снова нахмурился, внезапно осознав, что невольно посочувствовал Хью Лейку. Нет-нет, этому пьянчуге сочувствовать не следовало. Ведь он-то, Джаррет, не пил, несмотря ни на что.
Конечно, он играл, но это не помешало ему возглавить семейную компанию. А Хью Лейк… Кто заставлял его пьянствовать?
— Но теперь-то твой брат является единоличным владельцем пивоварни, не так ли? — проговорил наконец Джаррет.
Аннабел сняла карту и, показав ее Джаррету, вернула ему колоду.
— Да, теперь именно так. Потому что наш дядя умеp холостяком, сделав Хью своим наследником.
Джаррет тоже снял карту. После чего Аннабел начала сдавать. Пристально взглянув на нее, он спросил:
— Так когда же твой брат начал пить? Когда унаследовал компанию от дяди?
Аннабел покачала головой:
— Нет, не тогда. Дела у него шли хорошо, пока не иссяк русский рынок. Но вот после этого, не сумев справиться с трудностями, он и начал пить.
Джаррет задумался. Если честно, то он не знал, как бы сам отреагировал на подобную ситуацию. Это обстоятельство очень его раздражало, и он проворчал:
