– Теперь у вас язык не поворачивается назвать меня ублюдком, не так ли?
– Вы так и остались ублюдком! По своей сути. Он устало покачал головой:
– Это ваш отец сделал меня таким, моя милая. Но он счастлив смыть это пятно, и не понимаю, почему вы против.
– Я не возражаю против его желания сделать это. Но вы согласились на его предложение, зная, чем это грозит моей семье.
– Ваша семья тут ни при чем! – вскричал он. – Главное – это наша любовь!
– Не для меня!
– Я понимаю, почему вы злитесь. Мне не следовало скрывать от вас мою цель. Но я не сказал вам, потому что не хотел, чтобы это случилось! Не хотел, чтобы вы сделали ошибку, подумав, будто это дело между мною и вашим отцом влияет на то, что мы с вами чувствуем друг к другу!
Он шагнул к ней, но она поднесла меч к его груди.
– Н-не п-подходите, – запинаясь, пригрозила она.
– Вы проткнете меня? – Его челюсть напряглась. – Не верю! Вы не убьете своего любовника. И не кастрируете.
– Не искушайте меня! – хрипло воскликнула она и прижала кончик меча к его бедрам.
С видом мрачной решимости он обхватил рукой лезвие, сжав его с такой силой, что сдвинь она его хоть на йоту, оно насквозь прорезало бы ему руку. Розалиида замерла в ужасе.
– Опустите меч, дорогая, – сказал он. – Вы же не хотите ранить меня.
Это правда, будь он проклят!
– А что, если хочу? Что, если я хочу сделать вам так же больно, как вы сделали мне?
– Я не хотел сделать вам больно, клянусь, – с виноватым видом произнес он. – И если бы хоть на мгновение поверил, что вы больше, не любите меня и хотите причинить мне боль, уехал бы сегодня же и больше не вернулся. Но я в это не верю. Так же, как и вы.
– Потому что это не соответствует вашим планам, – прошептала Розалиида.
– Потому что это неправда. – Он отпустил лезвие меча и накрыл ладонью ее руку, сжимающую рукоять. – Пожалуйста, моя дорогая, не прогоняйте меня.
Такое явное желание сквозило в его голосе, что она не сопротивлялась ни когда он поднял меч между ними, ни когда вынул его из ее онемевших пальцев. Но когда он привлек ее в свои объятия, по ее щекам заструились слезы.
– О Господи; не плачь, моя милая, – пробормотал он, вытирая ее слезы. – Для меня пытка, когда ты плачешь.
– Тогда освободите меня от этой проклятой помолвки, – взмолилась она.
– Но я жить без тебя не могу. Ты мне нужна.
– Чтобы согревать вашу постель.
– Нет, – прошептал он, покрывая поцелуями ее лицо. – И я тоже нужен тебе. И ты это знаешь.
Розалиида тоже жить без него не могла. Потому что нуждалась в нем более отчаянно, чем Он в ней. Возможно, у него нет сердца, но есть все остальные «части», и он, видимо, считал, что двух вполне достаточно. Она думала по-другому.
И все же... «Не прогоняйте меня» – эти слова эхом отозвались в ее голове, когда он покрывал ее лицо поцелуями, прикосновения его губ вызывали непреодолимое желание. Рядом с ним ее тело обретало собственную жизнь.
– Я хочу, чтобы ты была моей женой, дорогая. – Ее влажные волосы рассыпались по плечам, когда Грифф вытащил из них шпильки. – Хочу, чтобы ты была со мной и днем и ночью. Чтобы родила мне детей.
Розалинда ушам своим не поверила и округлила глаза. Он хочет от нее детей?
– Ты ведь даже не подумала об этом, верно? – Он положил руку на ее живот и медленно обвел круг. – Возможно, ты уже зачала. Для этого достаточно одного раза. Ты можешь сказать, что не хочешь от меня ребенка? – Он скользнул рукой ей под платье и стал ласкать грудь. – Ты можешь сказать, что мысль о том, чтобы кормить грудью нашего сына или дочь не доставляет тебе такое же удовольствие, как мне? Уверен, что не можешь.
Она хотела сказать, что он заблуждается, но это было бы ложью, и Розалинда предпочла промолчать.
Когда молчание затянулось, в его глазах вспыхнула ярость.
– Думаю, что нет.
– О, но, Грифф...
Он заглушил ее слова горячим страстным поцелуем, не переставая ласкать ее. Розалинда прильнула к нему и обвила его шею руками.
Когда он ласкал ее груди, они оживали, соски напрягались под его обжигающими прикосновениями. Лишь когда он стал развязывать шнурки ее платья, она нашла в себе силы оторваться от его губ.
– Все будет хорошо, Розалинда, клянусь, – прошептал он, обдав ее лицо горячим дыханием. – Дай мне шанс доказать это тебе. Вспомни, как нам было хорошо, когда мы занимались любовью.
Розалинду охватило отчаяние. Каждое мгновение сладостного желания и блаженства навсегда запечатлелось в ее памяти.
Но одних только занятий любовью недостаточно. Она знает, что Грифф никогда не полюбит ее, что главная любовь его жизни – бизнес. Розалинда в этом не сомневается и не может выйти за него замуж.
Словно прочитав ее мысли, Грифф взял в ладони ее лицо.
– Останься со мной сейчас, – прошептал он. – Позволь мне любить тебя, моя милая Розалинда. Ты нужна мне. Я хочу тебя.
Она тоже страстно хотела его, но понимала, что должна найти в себе силы расстаться с ним.
Ночью она возьмет свои скудные сбережения и отправится в Лондон.
Но сегодня, в последний раз, испытает восхитительное блаженство. Пусть он поймет, как сильно она любит его.
– Да, – прошептала она.
И упала в его объятия.
Глава 20
О, теперь мы все признаем свои недостатки теперь
это модно: но признание становится текущим платежом;
и таким образом мы никогда не исправляем их.
Фанни Барни, английская писательница, мемуарист, драматург. «Камилла»
Грифф не мог поверить, что наконец-то добился ее. Хотя на этот раз это далось ему труднее, он завоевал ее навсегда.
И все же, пока они оба лихорадочно трудились над застежками своей одежды, развязывая и расстегивая, его не покидал страх. Принадлежит ли она ему не только телом, но и душой? Движет ли ею только страсть или же более глубокие чувства тоже? Страсть – мощная сила. Грифф хорошо это знал. Главное, чтобы она принадлежала ему. Со временем она простит ему все остальное. Он будет держать ее в постели до тех пор, пока она его не простит.
Он заглушил голос совести, гоня прочь мысль о том, что может потерять Розалинду. Со временем он ей все возместит. К счастью, сегодня днем он утолил свое желание и мог позволить себе не так бешено заниматься любовью. Он собирался использовать каждую минуту, чтобы распалять и удовлетворять ее желание. Она не пожалеет о своем решении. Он позаботится об этом.
