— Они давят на Парламент, чтобы реформировать тюрьмы.
Голос Его Величества понизился настолько, что Саймону пришлось напрячься, чтобы это услышать.
— Сначала эти чертовки начали упрашивать своих мужей поднять проблему реформы на сессиях. И если муж отказывался, они лишали его того, что больше всего нужно мужчине.
— Постели жены?
— Какая бы от того была польза? У половины мужчин любовницы, а остальные слишком стары, чтоб у них стояло. Нет, земных благ. Их жены отказали в тех мелочах, которые делают дом мужчины его замком, таких, как сигары, бренди, и газеты. Некоторые леди даже приказали, чтобы их повара подавали плохую еду, или дали наставления прачкам очень сильно крахмалить рубашки их мужей…
— Должно быть вы шутите. Неужели английских политиков подавляют слишком большим количеством крахмала в рубашках?
— Смейся, но мужчине можно только в своём клубе провести так много времени, — король вонзил свою трость в утрамбованную землю. — Однако мужчины старались не обращать на это внимание, пока Лондонские женщины не стали причиной громкого дела. А теперь у Луизы, по слухам, есть новый подход…
— Луиза поддерживала это… эту тактику «земных благ»?
— Более того, я слышал, что она её и придумала.
Саймон расхохотался.
— Это не смешно, черт бы тебя побрал, — негодовал король.
— Как же, не смешно. Пускай Луиза придумывает «домашний» способ влияния на политиков. Она — умная девочка, я ей это уступлю.
И она, к слову, была бы умной женой. Впрочем, ему надо её переиграть, чтобы добиться этого.
Вызов только ещё больше распалил его желание.
— Эта умная девочка катится вниз, раз собирается доводить свой новый план до конца.
— И что это будет? Подкладывание дамами гороха в подштаники своим мужьям? Задержка с обедом?
— Выдвижение её собственного кандидата на ближайших дополнительных выборах.
Это, несомненно, привлекло его внимание.
— Вы это не серьёзно.
— Мне бы и самому так хотелось. Миссис Фрай уже выдвинула своего зятя в Палату общин в поддержку их общего дела, и значит это осуществимо. Но ходят слухи, что Луиза рассматривает радикального кандидата. И, черт побери, тебе хорошо известно, если она сплотит своих леди за спиной какой-нибудь горячей головы, у нас будут неприятности.
Действительно неприятности. Ни у одной женской ассоциации не было политической сообразительности, чтобы управлять таким кандидатом. Луиза только добилась бы возрождения старой гвардии и создала ему трудности в достижении изменений разумным способом. Особенно сейчас, при столь нестабильном балансе сил в Палате общин.
— Она непредсказуема, — продолжал король. — Но народ любит её. Они видят утонченную фрейлину их любимой покойной принцессы, которая самоотверженно добывает пожертвования для бедных женщин-заключенных. Они не понимают, что пожертвования могут быстренько пойти на что угодно, если, по мнению Луизы, это поддержит её дело.
— И если вы разоблачаете её…
— Ты что, ненормальный? По теперешнему положению вещей, половина простолюдинов может встать за её спиной. В последний раз, когда радикал начал толкать речи и распалять толпу, одиннадцать человек умерли, и более сотни были ранены.
Саймон застыл. Сент-Питерсфилд было такой же ошибкой правительства, как и радикалы, но это едва ли имело значение для Парламента. После того бедствия, члены парламента приняли «Шесть актов»
[11]
и вели себя так, как всегда делала старая гвардия — проявляли упрямство. Англия не была готова к радикалам. Разве Луиза не видела этого?
Конечно, нет. Как и Жанна д`Арк, она видела только свою цель. Тюремная реформа была конечно хороша, но это не оправдывало политического переворота.
Король проворчал:
— Некоторые в кабинете так ополчились против её деятельности, что поговаривают о попытке запятнать её репутацию. Они уверены, что если уничтожат её доброе имя, то этим положат конец безрассудным поступкам.
Но это навсегда погубило бы Луизу.
— Уверен, вы не потворствуете такому идиотизму.
— Нет, но если я в ближайшее время что-то не предприму, то это выйдет из-под контроля, — его голос дрожал. — Если они навредят Луизе, Дрейкер никогда не простит меня.
— Какой там Дрейкер, я никогда не прощу вас, — когда король вопросительно на него посмотрел, он нахмурился. — Эти чёртовы задницы должны реформировать тюрьмы.
— Они много всего должны делать, но не хотят расходовать средства. Кроме того, министр внутренних дел крайне против этого, из принципа, да и в правительстве уже достаточно беспорядка, — Его Величество вздохнул. — Я сказал Сидмуту
[12]
и Каслри
[13]
, что я постараюсь убедить Луизу покинуть её общество, но…
— Она отказалась. И поэтому стала для вас обузой.
— Точно, чёрт побери! Я не могу позволить им думать, что я поддерживаю свою внебрачную дочь, которая выдвигает радикальных кандидатов. У меня уже достаточно неприятностей с Парламентом.
И значит, они были бы у Саймона, продолжай он этим заниматься дальше. Почему он должен брать на себя такую политическую ответственность?
Потому что у него не было выбора. Он не смог бы достичь своих целей, если бы Луиза провоцировала Палату общин. Кто-то должен был за неё взяться.
И герцог мог бы это сделать. Если бы женился на ней. Боже, помоги ему, лишь одна только мысль «взяться» за Луизу возбуждала его.
— Итак, вы отдадите Луизу любому мужчине, который решит ваши проблемы с министрами и с Парламентом.
— Нет, не любому, — Георг нахмурился. — Но ты всегда любил её…
— И вы полагали, что я клюну.
Король покраснел от его сухого тона.
— Послушай, я утаил от тебя правду поначалу только из-за страха, что, узнай ты, насколько плохи дела, не согласился бы на это.
