Вы ничего не знаете о моей жизни. Если бы знали, то поняли, что не только мужчины рассматривают женщин с точки зрения того, какую выгоду они могут от них получить. Женщины поступают точно так же. Я уже очень давно осознал, что в свете полно людей, бесстыдно использующих друг друга в своих корыстных целях. Вопрос в том, когда вы согласитесь принять это.
Несмотря ни на что, ваш друг Майкл.
– Убирайся из кареты, Джейми! Теперь твоя очередь править.
От внимания Лахлана не ускользнул умоляющий взгляд, который Венеция метнула на парня, как и то, что тот в ответ обнадеживающе похлопал ее по руке, перед тем как покинуть карету и, упрямо распрямив плечи, предстать перед хозяином.
– Я бы хотел еще немного прокатиться внутри, если вы не возражаете, сэр.
– Возражаю. Я уже почти сутки не спал.
– Я думала, что вы не нуждаетесь в сне, – съязвила Венеция. – Мне помнится, вы говорили, что солдаты привыкли…
– Это было до того, как мне пришлось гнаться за вами целых полмили.
До того как она отдубасила его по ребрам, а потом оказалась под ним. Лахлан сурово взглянул на Джейми.
– Кроме того, мальчишка, девушка сбежала у тебя из-под носа, а не у меня. Теперь я должен позаботиться, чтобы этого больше не случилось.
Оскорбленный тем, что его назвали «мальчишкой», Джейми вызывающе скрестил руки на груди.
– А я намерен позаботиться о том, чтобы вы не позволяли себе недостойного поведения по отношению к молодой леди.
– О Господи! – пробормотала Венеция и поспешно забилась в угол кареты.
Лахлан пришел в ярость. Что могла эта коварная девица наплести парню?
– Ты мне угрожаешь, мальчишка? – спросил он, на этот раз умышленно обращаясь к нему именно так. Он шагнул вперед, вынуждая Джейми отступить и прижаться к карете. – На твоем месте я бы крепко подумал, прежде чем решиться на это. Я все еще способен одной рукой отколошматить тебя как следует, и даже не думай, что меня что-нибудь остановит.
Джейми продолжат сердито смотреть на него:
– Можете меня отколотить, если вам хочется, сэр, но я не отступлю.
Ох, ну и дела! Парень, видно, здорово запал на девчонку. Вот уж некстати. Лахлан повернул голову к дверце кареты:
– Это тебе леди сказала, что я позволял себе «недостойное поведение»?
– Она ничего мне не говорила! – решительно заявил Джейми. – Я сам видел, как вы ее обнимали. А накидка ее со спины вся сплошь была в прутиках и листьях.
– Да, потому что она как безумная продиралась через лес и едва не угодила в лапы дикой кошки. И все потому, что ты проспал остановку.
Джейми побледнел, но Лахлан продолжал, давая выход своему раздражению:
– «Недостойное поведение», как же! Ты не додумался бы до таких слов, даже если бы тебе ошпарили твою волосатую шотландскую задницу. Это только она могла сказать, и тебе должно быть стыдно слушать ее, раз она уже ухитрилась улизнуть от тебя…
– Хватит! – крикнула Венеция приказным тоном. Лахлан поднял голову и увидел, что она сердито смотрит на него сквозь открытую дверцу кареты. – Нечего винить Джейми напрасно. Я убежала потому, что вы ушли в кусты помочиться.
У Джейми отвисла челюсть. Лахлан тоже слегка опешил.
– Вы сказали «помочиться»?
Венеция покраснела.
– Похоже, это единственный язык, который вам доступен, неотесанный вы чурбан!
Сдавленный звук послышался со стороны Джейми, и Лахлан, оглянувшись, увидел, что парень изо всех сил пытается сдержать смех.
– Ну что ж, сэр, – продолжала Венеция, – если вы настаиваете на том, чтобы ехать в карете, пожалуйста, сделайте одолжение. Меня это совершенно не волнует.
– Нет, миледи, – запротестовал Джейми. – Я обещал, что позабочусь о вас, и я сделаю это.
– Молчи, парень, – рявкнул Лахлан. – Она не будет устанавливать здесь правила. И ты тоже. Я поеду в карете, так что всем спорам конец.
– Но…
– Вот и прекрасно, – твердо сказала Венеция. – Терпела же я до сих пор этого неотесанного мужлана. Могу потерпеть и еще немножко, мальчик.
Джейми всего передернуло, когда он услышал такое к себе обращение, и Лахлан даже пожалел молодого дурака. Девушка понятия не имела, что одним этим словом напрочь может испортить свои отношения с Джейми.
Затем Джейми выпрямился.
– Ну что ж, хорошо. Я сяду на козлы. – И, обиженно взглянув на Лахлана, добавил: – Но буду держать шторку открытой.
Как только карета тронулась, Лахлан сунул руку под сиденье и достал моток веревки, которая до сих пор валялась без дела. Венеция широко раскрыла глаза.
– Послушайте, Лахлан, я не подбивала Джейми пререкаться с вами. Он сам так решил. Поэтому вы не можете меня наказывать…
– Дело совсем не в этом. – Он наклонился и принялся связывать ей лодыжки. – Мне нужно поспать, а я не усну, если вы сможете свободно передвигаться. – Связав ей ноги, он выпрямился. – Теперь дайте мне руки.
– Пожалуйста, Лахлан, – попросила она, пряча ладони под юбку. – Я обещаю вам, что не буду пытаться бежать.
– Не считайте меня дураком. Вы отлично знаете, что стоит мне повернуться спиной, как вы снова сбежите в лес. – Он ухитрился улыбнуться. – Это ненадолго и не принесет вам вреда. Но мне необходимо отдохнуть, а с вами это невозможно. Так что давайте мне руки.
Поскольку она продолжала упрямо сидеть, вызывающе глядя на него, Лахлан повысил голос:
– Понятно. Значит, готовимся к новой схватке? Отлично.
Венеция поспешно протянула вперед руки, хотя глаза ее пылали огнем.
– Если вы посмеете прикоснуться ко мне неподобающим образом, пока я связана, клянусь Богом…
– Знаю, принцесса, знаю. – Он осторожно связал ей запястья – так, чтобы не причинить боли. Затем откинулся на спинку сиденья. – Ну, так могу я рассчитывать, что вы не будете раскрывать рта? Или нужен еще и кляп?
Девушка судорожно сглотнула.
– Я буду молчать.
– Думайте, прежде чем что-нибудь сделать. – Он приподнял бровь. – Вы ведь не хотите дать повод заткнуть вам рот?
Щеки Венеции вспыхнули румянцем, пробудив бурю в его груди. Не стоило ему говорить подобные вещи. Это только напоминало им обоим о том, чего им не следовало делать.
Лахлан взял одно одеяло.
– Если вы приляжете здесь в уголке, я вас укрою, и вы сможете хорошо выспаться.
Если одеяло скроет ее от его глаз, у него не будет соблазна все время пялиться на ее тело, сгорая от вожделения.
Девушка последовала его совету, но на лице ее появилось то самое задумчивое выражение, которое наводило на мысль, что она что-то замышляет.
