— Это условие, оговоренное в завещании. Если вы примете завещанные вам деньги, то я буду связан условиями сделки так же, как и вы.
— Хорошо. Поставлю вопрос иначе. У вас ведь нет интереса в этом деле. По вашим словам, рядом никого не было, когда вы нашли дополнение к завещанию. Вы могли бы сжечь его, и дело с концом. Но вы этого не сделали. Почему?
Шарлотта обладала сводящей с ума способностью задавать очень неуместные вопросы. Возможно, пришло время заставить ее почувствовать себя так же неловко, как чувствовал себя Дэвид.
— Вы можете думать обо мне что угодно, Шарлотта, но у меня есть совесть.
Шарлотта подошла к камину и уставилась на огонь.
— Сара знала, что вы и я…
— Нет, — отрезал Дэвид. — И поскольку вы тоже ей не рассказывали об этом, осмелюсь предположить, что она ничего не могла узнать самостоятельно. Ни мать, ни Джайлз никогда ни о чем не упоминали. Я тоже ни с кем не обсуждал.
— Кроме Энтони, Фоксмура и лорда Стоунвилла, — еле слышно произнесла Шарлотта. — Но, думаю, это не стоит принимать в расчет, ведь имени моего вы не назвали. Я, в самом деле, благодарна вам за то, что они так и не узнали, кого вы окрестили мстительной сукой.
Дэвид застонал, когда грехи прошлого всплыли из небытия, чтобы снова начать насмехаться над ним.
— Энтони должен был держать язык за зубами, — процедил он сквозь зубы.
Шарлотта натянуто улыбнулась.
— Я прекрасно осознаю, что у вас нет причин испытывать ко мне симпатию.
— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
— Самое прямое. — Шарлотта гордо расправила плечи. — Видите ли, я показала документы не только своему адвокату, но и Чарльзу Годуину.
Дэвид едва не взорвался от гнева.
— Этому проклятому газетчику?
В глазах Шарлотты вспыхнула тревога.
— Нет! Вернее, да. Но не потому, что он имеет отношение к прессе. Я попросила совета, потому что он мой друг.
Дэвид знал это, но внезапно в его душе поднялась волна ревности.
— И насколько вы близки с этим другом?
В глазах Шарлотты появился холодный блеск.
— Мои отношения с Чарльзом вас совершенно не касаются, милорд.
Дэвид едва сдержался, чтобы не выругаться, Шарлотта называла Годуина Чарльзом, в то время как для него она припасла лишь холодное «милорд».
— А завещание моей жены не касается его. Насколько я знаю, Чарльз Годуин совершенно несведущ в вопросах подобного рода.
— Верно. Но зато он достаточно знает о людях, указанных в завещании. Как и мне, ему показалось очень странным желание Сары оставить что-то школе.
— Передайте Годуину: пусть держит свое мнение о моей покойной жене при себе.
Шарлотта саркастически улыбнулась.
— У Чарльза появилось интересное предположение относительного этого «завещания».
Сердце Дэвида отчаянно забилось.
— Вот как?
— Он предположил, что Сара действительно могла оставить мне эти деньги в порыве тщеславия, желая увековечить свое имя. А вот появление в завещании вашего имени кажется подозрительным. Чарльз считает, что вы обернули ситуацию в свою пользу.
Черт бы побрал этого Годуина. Он слишком умен.
— Для чего мне это?
— Сначала хочу объяснить, как мы с Чарльзом познакомились.
— Вообще-то я знаю. Он служил в одном полку с вашим покойным мужем. Только я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
— Скоро поймете. — Шарлотта глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. — Вскоре после того как Чарльз появился в полку, нас с мужем и его с женой пригласили на званый обед, где разразился скандал.
Сложив руки на груди, Шарлотта принялась расхаживать по гостиной.
— Когда разговор зашел о том, как бессердечно обошлась с несчастным мистером Мастерсом одна бесстыдная особа, Чарльз бросился защищать ее.
Грудь Шарлотты вздымалась, а голос звучал взволнованно. Дэвида тоже нельзя было назвать абсолютно спокойным.
— Как потом выяснилось, — продолжила рассказ Шарлотта, — Чарльз работал в «Морнинг таттлер», когда туда пришло письмо. Он сказал главному редактору, что письмо личное и не предназначалось для газеты. Когда же его все-таки против его воли напечатали, Чарльз в знак протеста уволился из газеты и пошел служить в армию.
Пока Дэвид переваривал сказанное, Шарлотта устремила на него полный муки взгляд.
— Вот как мы с Чарльзом стали друзьями. А уже потом я призналась ему в своем участии во всей этой истории. Я рассказала, что мое письмо было сугубо личным, у меня и мысли не было передавать его в газету. — Голос Шарлотты перешел в шепот. — Клянусь, это правда. Письмо должно было попасть к вам. Мальчишка-посыльный отнес его в редакцию. Зачем и почему, я не знаю.
Дэвид мог лишь смотреть на Шарлотту, не в силах произнести ни слова. Именно эта часть головоломки не давала ему покоя. Столько лет он размышлял над тем, как могла Шарлотта оказаться настолько злой, чтобы публично втоптать его имя в грязь. Теперь же признание в том, что произошла ужасная ошибка, лишь усилило чувство вины, давно уже терзавшее душу Дэвида.
— Так что Чарльз знает о нас все, — закончила рассказ Шарлотта.
— Вот как, — с трудом выдавил Дэвид.
— И он предположил, что, возможно, вы… обманом вписали свое имя в завещание, чтобы контролировать ситуацию. Потому что хотите разрушить все, чего я так долго и мучительно добивалась. — Шарлотта опустила глаза. — Чарльз считает, что это завещание — ваша месть за то, что я сделала с вами.
— Месть? — словно эхо откликнулся Дэвид. Шарлотта запоздала с обвинениями. Дэвиду было настолько больно, что перехватило дыхание.
Немного успокаивало лишь то, что подобное предположение высказал Годуин, а не Шарлотта. От этой мысли тлевший в душе Дэвида гнев превратился в бушующее пламя.
Он подошел к Шарлотте.
— Думаете, я стал бы ждать восемнадцать лет, чтобы моя жена покончила с собой, а потом начал составлять коварный план мести, используя ее деньги?
— Я не сказала, что согласилась с Чарльзом, — возразила Шарлотта, нервно сжимая руки.
— Но вы не утверждали и обратное. — Дэвид подошел к ней ближе и посмотрел прямо в глаза. — Поверьте мне, Шарлотта: если бы я хотел вам отомстить, то сделал бы это много лет назад.
— Именно так я и сказала Чарльзу, — невозмутимо произнесла Шарлотта.
Дэвид удивленно посмотрел на женщину.
— Тогда для чего этот разговор?
Глаза Шарлотты встретились с глазами Дэвида.
— Узнать, что вы на это скажете.
Дыхание Шарлотты стало прерывистым, а ее глаза светились таким до боли знакомым чувственным огнем. Внезапно Дэвид устал от собственной лжи, отголосков прошлого и оправданий, которыми, казалось, была наполнена теперь жизнь Шарлотты.
